Небесный огонь

Кричала, конечно, не Мохолуо, но припустили быстрее. Соннук на бегу оглянулся. Из последних сил их догонял человек с багровым от усилия лицом. Пот тек по нему ручьями. Через плечо был перекинут мешок, по виду увесистый. За человеком, размахивая кольями, гналась от озера гневная толпа. Поравнявшись с Соннуком, беглец в отчаянном порыве ухватил парня за локоть:

– Помоги!

Как помочь, чем? Прыгая на месте в спешке и замешательстве, Соннук кивнул. Человек взвалил на верхового оленя свою ношу. Это оказался не мешок, а женщина в обмороке. В одно мгновенье затянулся ремень аркана, примотанный к луке седла.

Снова понеслись стремглав, подстегнутые кнутом нового страха. Мужчина прерывисто дышал за спиной.

А бежать было некуда! Соннук в панике свернул к порожней котловине, она зияла не так уж далеко.

Сумасшедшая погоня настигала. Близились раззадоренные пылом крики:

– Вор, вор!

– Пестрые щенки!

– Проткнем ваши глаза!

– Порвем становые жилы, выпустим С-сюр-р!

Больное для Соннука слово свистнуло стрелой и словно в сердце застряло. Он чувствовал себя изнемогающим оленем, в горло которого вот-вот вонзятся волчьи клыки. «Зачем… зачем… зачем?» – билась в виски недоговоренная мысль.

Вихрем крутясь, над головой пролетел кол. Острием второго размозжило череп оленю, который мчался рядом с мужчиной. Сквозь лихорадочное буханье то ли сердца, то ли топота нагоняющих Соннук подивился, что этот человек еще бежит. Не свергся сдувшимся бурдюком под ноги разъяренной ораве – бежит!

В дикой скачке голова умудрялась о чем-то думать. Недолго ей осталось. На что надеяться? Скоро свет померкнет для них троих… Голова Соннука огнем горела, а затылок леденел от неотвратимости пущенной с чьим-нибудь колом смерти.

Когда до котловины осталось около двадцатки шагов, неистовые крики за спиной усилились, а топот прекратился. В землю шарахнул кол, за ним другой, третий… темным градом посыпалось дреколье!

На раздирающем глотку вдохе Соннук кувыркнулся в ямину. Куча-мала с мычаньем и криком покатилась по ребристому откосу, похожему на ступени.

Беглецы жадно хватали ртами пыльный воздух. Он саднил горло, как дымный чад. Земля вздыбливалась лестницей в небо, а небо бешено тряслось, кренясь, громадной оловянной мисой, и где-то высоко свирепо орали люди.

Перекрывая остервенелый гвалт, прозвучал мстительный вопль:

– Зараза сожрет вас!

Преследователи еще немного пошумели и, по-видимому, удалились.

Котловина смахивала на гортань исполинского зверя. Ступени, расширяясь, полукругом падали вниз. Удивительно: здесь кто-то жил! Жестяные рожки излучали натужный свет. В ярусах стен были вырублены обычные, как в юртах, двери. Ниже ручеек света, слабо мерцая, иссякал в сумрачном зеве. Просторная крутая воронка вилась в немыслимые недра. Пахло застарелой пылью, а из подземелья, откуда вперемешку струились волны стужи и пагубного тепла, несло плесенью.

Соннук едва верил счастью: драгоценная жизнь вновь принадлежала ему. Но тревога, притупленная с уходом острой опасности, не отступила. Спускаться и выяснять, кто обитает в котловине, не хотелось.

– О какой заразе они кричали? – спросил он мужчину. Грудь того бурно вздымалась, хрипя, как мехи. Он все не мог отдышаться и слабо мотнул головой:

– Не знаю…

Соннук встал и, покачиваясь на неверных ногах, подошел к оленям – они скучились чуть выше. Животные не пострадали, не было ран, и ног не повредили в прыжке. Правда, с подбитым олешком осталась наверху наружная покрышка яранги, и шесты потерялись. А вьюки целы… Парень замер: с седла верхового сползало женское тело.

Илинэ вскрикнула и зажала ладонью рот. Видно, тоже забыла о женщине и только сейчас увидела-вспомнила.

Олень испуганно замычал и попытался освободиться, но ослабший ремень натянулся, и тело остановилось. Несчастная не пошевелилась, не подняла голову в ровдужном платке. Тонкие пальцы загребали пыль…

Женщина была мертва.

* * *

– Так ты убил ее! – закричал Соннук.

Мужчина вздел вверх ладони, будто защищаясь:

– Нет, нет… Все расскажу…

По говору стало понятно, что он – тонгот. Волосы на его голове торчали клочками, словно линяли. Сухая кожа туго обтягивала костлявое лицо, ввалившиеся глаза горячечно блестели в глубоких глазницах. Мужчина был поражен каким-то недугом.

– Это моя сестра, – сказал он придушенным голосом. – Люди собирались бросить ее в черное озеро, а я не хочу, чтобы оно съело тело Нерми. Я хочу похоронить сестру по-человечески.

Подобрав колени, он судорожно сцепил на них пальцы.

– Меня зовут Нурговуль. Я – сын Пачаки, человека, который в детстве побывал в Бесовском Котле. С этого мне и придется начать, чтобы вы все поняли. Хотя, честно говоря, я и сам ни в чем тут толком не разобрался…

Он замолчал.

– Рассказывай, – поторопил Соннук.

– Однажды Пачаки с матерью застала в лесу гроза, и они забежали в какую-то пещеру. Лаз оказался просторным и длинным. Они шли, шли… Заходили во внутренние пещеры. Там горели ледяные костры. У одного костра стояли железные великаны с глазами по всему телу.

– Железные великаны?!

Нурговуль пожал плечом: