Нейромифология. Что мы действительно знаем о мозге и чего мы не знаем о нем

Тем временем то, что разработка новых и прежде всего инновационных психотропных препаратов вызывает серьезные проблемы, также начала осознавать сама фармацевтическая промышленность. Недавно несколько фармацевтических международных корпораций официально объявили, что они сворачивают деятельность отделений психофармакологии своих департаментов по исследованию ЦНС[604]. Например, 4 февраля 2010 года Эндрю Уитти, председатель правления GlaxoSmithKline, заявил, что печаль, депрессия и беспокойство – это области лечения, в отношении которых «мы полагаем, что вероятность успеха [разработки нового эффективного медикамента] относительно невелика и что затраты, необходимые для достижения успеха, непропорционально высоки»[605]. Кроме того, «даже при масштабных клинических испытаниях субъективный характер итоговых достижений в психиатрии затрудняет демонстрацию эффективности препарата»[606]. Поразительное заявление, которое никогда не услышишь в фармацевтической рекламе. Взгляд на официальную линейку продукции

GlaxoSmithKline подтверждает отрезвляющую позицию фирмы[607]. Из более чем 100 действующих веществ, проходящих испытания в GlaxoSmithKline, включая различные субстанции против неврологических заболеваний, только одно предполагается направить на лечение психических расстройств[608]

.

Директор Национального института психического здоровья Томас Инсел также обеспокоен новыми подходами фармкомпаний к разработке лекарств. На нейронаучном форуме Института медицины в июне 2010 года он объяснил, почему: «Очень мало новых молекулярных классов, очень мало новых идей и почти ничего, что дало бы надежду на изменения в лечении психических расстройств»[609].

Психофармакология в состоянии кризиса

Неужели у фармацевтов закончились идеи? Очевидно, особые проблемы с новшествами возникают именно в области психофармакологии. Так, большинство субстанций, исследуемых в клинических испытаниях, – это давно известные медикаменты, которые были одобрены ранее, а в настоящее время ожидают утверждения со стороны разрешительных органов для применения по другим показаниям. Несколько атипичных антипсихотиков, в том числе лидеры продаж «риспердал» и «сероквель», исследуются на эффективность при депрессии. А «мифепристон» – более известный как абортивная таблетка RU 468 – тестируется как антидепрессант[610].

Что это, жесты отчаяния в условиях отсутствия настоящих инноваций? Насколько неудачно проявляют себя психотропные препараты в клинических испытаниях, демонстрирует сравнение показателей успешности. Только 8,2 % всех тестируемых в качестве психотропных веществ получают в конце официальное одобрение. Это отрицательный рекорд среди всех классов терапевтических средств. Неудача из-за сложности мозга становится очевидной самое позднее во время клинических испытаний. Для сравнения, другая сторона медали: после тестирования антибиотиков разрешение получают почти 24 % препаратов. Очевидно, что AstraZeneca также расценивает разработку новых психотропных лекарств как слишком рискованную. Через несколько недель после заявления о переориентации GlaxoSmithKline второй британский фармацевтический гигант также объявил, что закрывает несколько научно-исследовательских учреждений в Европе и США, разрабатывавших препараты для лечения шизофрении, биполярного расстройства, депрессии и тревоги[611].

«Психофармакология находится в состоянии кризиса», – прокомментировал ситуацию бюллетень Nature News[612]

. А Европейская коллегия нейропсихофармакологии организовала саммит экспертов для оценки последствий сложившейся ситуации. В докладе на этом саммите в Ницце также подчеркивалась вероятная причина отступления фарминдустрии: «Определение достоверных целей воздействия для улучшения фармакологического лечения в области психиатрии и неврологии является особенно сложным и трудным»[613]. Дэвид Натт и Гай Гудвин, фармакологи и авторы доклада, прокомментировали ситуацию с должной британской сдержанностью: «Трудно не прийти к выводу, что маркетинговые перспективы современной научной базы в области центральной нервной системы оцениваются фармацевтическими компаниями пессимистично»[614].

Говоря другими, менее тактичными, словами: несмотря на десятилетия международных исследований, до сих пор никто так и не имеет понятия, где и что именно следует менять в мозге при психических расстройствах. Вот почему фарминдустрии не хватает «достоверных целей воздействия». И следовательно, также идей, как конкретно влиять на психические расстройства при помощи лекарств. Очевидно, что многие фармацевтические компании также не ожидают улучшения ситуации в обозримом будущем. В противном случае они вряд ли могли бы добровольно отказаться от такой выгодной терапевтической области, как психиатрия. Хорошо ли или плохо это фармакологическое отступление для пациентов, еще покажет будущее.

Глава шестая

Нейродопинг

Я, только лучше[615]?