Нейромифология. Что мы действительно знаем о мозге и чего мы не знаем о нем

Это несмотря на то, что с начала 2011 года в нескольких европейских странах модафинил утратил разрешение на применение при «синдроме обструктивного апноэ во сне с чрезмерной сонливостью» и при «нарушении сна при сменной работе». Единственным официальным показанием для использования препарата осталась нарколепсия[630]. Из-за редкости этого заболевания – по оценкам, от 20 до 50 случаев на 100 000 человек – ясно, что показатели объема продаж компании Cephalon в значительной степени достигаются за счет употребления их медикамента с нарушением зарегистрированных показаний.

Маленькие помощники профессора?

На хорошие показатели продаж «провигила» могли также повлиять те читатели научного журнала Nature, которые, согласно онлайн-опросу, используют модафинил для улучшения своей работоспособности[631]. Проведенное в 2008 годуNature

исследование применения «когнитивных оптимизаторов» охватило 1400 читателей. 20 % из них заявили, что уже один раз принимали лекарства в нетерапевтических целях. Из этой пятой части читательской аудитории 62 % признались, что однажды в качестве допинга использовали «риталин», 44 % иногда употребляли модафинил, а 15 % – бета-блокаторы для подавления нервозности, например, во время доклада.

Пришедшее кому-то на ум словосочетание «маленькие помощники профессора» быстро распространилось и тем самым внесло вклад в миф о широкой популярности нейродопинга среди ученых. Однако фактическая любовь к допингу производительности труда среди ученых – основной аудитории журнала – скорее всего, значительно ниже. Надо сказать, что вообще-то в опросе принимали участие прежде всего читатели New York Times. Дело в том, что в нью-йоркской газете исследование журнала Nature о допинге обсуждалось в большой статье. Там же была опубликована веб-ссылка на опрос. Естественно, что среди зарегистрировавшихся и участвовавших в опросе людей оказалось значительно больше тех, кто защищал и практиковал «когнитивную оптимизацию», нежели тех, кто ничего не применял и отказывался от допинга. Кроме того, большинство читателей New York Times

не являются учеными. Таким образом, следует делать поправку на двойное искажение в исследовании Nature.

Сложно сделать «лучше, чем хорошо»

Несмотря на то, что это, несомненно, могло бы стать прибыльным делом, в обозримом будущем у фарминдустрии есть мало шансов разработать эффективный нейрооптимизатор с низким уровнем побочных эффектов. Причина этого прячется в черепной коробке. Даже если в эпоху нейрооптимизма нам внушается противоположное, мозг слишком сложен, а его работа слишком мало понятна, чтобы можно было доверить фармацевтическим лабораториям вмешиваться в конкретные когнитивные или аффективные процессы. В конце концов, фармакологам сложно разрабатывать даже те препараты, которые исправляют неврологические дисфункции мозга, вызванные болезнями[632]

.

Это становится особенно понятно из исследований деменции. Сегодня для симптоматического лечения этого нарушения используются ингибиторы ацетилхолинэстеразы. В очень ограниченной степени когнитивный и функциональный дефицит можно исправить с помощью таких препаратов, как «арисепт» или «экселон». Тем не менее прогрессирование деменции и болезни Альцгеймера не может быть остановлено ни ингибиторами ацетилхолинэстеразы, ни новым веществом мемантином. В лучшем случае можно замедлить прогрессирование заболевания[633]. Если эти лекарства принимают здоровые люди, у них, как при кратковременном, так и при длительном употреблении, не наблюдается улучшения умственных способностей и памяти[634]. Так что оптимизация работы здорового мозга представляется еще более сложной, чем исправление проблем, связанных с болезнями. Аналогично обстоит дело с антидепрессантами. Как объяснялось в предыдущей главе, они эффективны для многих пациентов с депрессией, хотя и в умеренных масштабах. При этом у здоровых людей контролируемые исследования практически не выявили улучшений любого характера[635].

Фантомное обсуждение нейрооптимизации