Читаем Неистовый Роланд. ПесниXXVI—XLVI полностью

116 Он, как вепрь, рушится на Алджирского,Бьет щитом, теснит плечом,Растерявши того и помутивСтоль, что выронил он стопою стремя.Но Мандрикард — в крик:«Хочешь биться, Руджьер, — бейся со мною!»И, самого себя злее и коварнее,Он шеломит Руджьера клинком в шелом.117 Пал Руджьер грудью к конской гриве,Хочет распрямиться — невмочь,Потому что вторым в него ударомУпиенов гремит Родомонт,И кабы не адамантный закал,Быть бы шлему разрублену по щеки.Распростер Руджьер бессильные длани,И роняет узду, и роняет меч.118 Скакун скачет с седоком в чисто поле,Бализарда лежит в пыли;Вспыхнула Марфиза,
Что один меж двухБит недавний спутник ее оружия,И по славному своему веледушию,Налетев,Рушит меч о Мандрикардово темя.119 А Родомонт за Руджьером вслед:Лишь ударь, и взял бы Фронтина, — Но воспрянув Рикардет с ВивианомПреграждают путь меж этим и тем:Один бьет Родомонта вперехват,Отпирая теснящего от Руджьера,А другой — то был Вивиан — Вложил меч в длань очнувшегося рыцаря.120 Чуть опамятовавшисьИ в руке с Вивиановым клинкомМчит Руджьер немедлящей местьюНа Алджирского короля, — Как лев,Взят быком на рога, не чует боли,Но порыв, но гнев, но ярость
Его силят довершить свою месть.121 Руджьер рушится на мавра, как гром:[28]Будь в его рукеБализарда, в том начальном боюВыбитая сказанным коварством, — Верю, что и шлемНе упас бы Родомонтова лба — Шлем, который Немврод ВавилонянинВыковал для вызова небесам.122 Тут и Распря,Рассудив, что ссор и свар не избыть,И ни миру не стать, ни перемирию,Говорит Гордыне, своей сестре,Что уже пригожая им пораБестревожно вернуться к своим монашествам.Добрый путь им; а мы останемся здесь,Где Руджьер ошеломил Родомонта:123 Ошеломил с такою силою,Что сотрясшись в шлеме и в стальной скорлупе,
Панцирною спиноюРаспростерся Родомонт на Фронтиновом крестце.Трижды, четырежды, вправо, влевоКлонится, валится долу головой,Изронивши бы и меч из руки,Не случись он прикован к рукавице.124 А меж тем пред Марфизою МандрикардВ многом поте лица и телаИ ее поневолил попотеть,Но столь истовы были их доспехи,Что не вскрылась ни единая щель,И досель оба ратовали вровень,Как вдруг, изворачиваясь, Марфизин скакунПриневолил вступиться и Руджьера.125 Изворачиваясь, Марфизин скакун,Выгнув бег свой по нетвердому лугу,Оскользнулся, и не смог уберечься,Чтоб не рухнуть на правый бок;А вспешая встать,Был он сбит грудь в грудь конем
Златоуздом,С не по-рыцарски басурманрким ездоком,И полег вновь.126 Руджьер, видя воительницын урон,Не помедлил помощью:Вольною рукой,Оглушившей уносимого Родомонта,Он татарина бьет в шлем,И рассек бы и голову и тулово,Будь в его руке — Бализарда,А на Мандрикарде — иной шишак.127 Родомонт, опомнясь,Озирается, а пред ним — Рикардет;Вспамятовал царь, каково ему пришлосьОт сего Руджьерова вспомогателя,Мчит к немуЗлою мздою благому делу, — НоПересек его умысел Малагис.
Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза