Читаем Ненависть полностью

– Ну, ладно… Не буду… Посмотри кругом, какой блеск жизни… Вон там сидят две… Поди – графини, княгини… Бывшие!.. Ха-ха!!. Я люблю брать отсюда женщин… Прелестницы… И знаешь, в момент самого-то экстаза – взглянешь в эти чудные томные глаза, а там вместо любви-то – ненависть!.. Ненависть! Да какая!.. Ах, елки-палки!.. Это же страсть!.. Это – эффект!..

Драч подозвал лакея и показал ему на женщин, сидевших в другом углу столовой. Одна – брюнетка с короткими блестящими волосами, по-мужски остриженными, в платье с декольте во всю спину, с худым, тонким станом, узкая, точно змея, другая – блондинка, или, может быть, с обесцвеченными водородом волосами, с подщипанными бровями, в меру полная, с широкими плечами и едва прикрытой платьем грудью.

Лакей подошел приглашать их.

– Послезавтра, нам, браток, – как-то меланхолично сказал Драч, – на юг ехать… На Кубань, на Дон… Не угомонятся никак казаки. Вредительствуют в колхозах… Поднимается народ.

– Восстание?..

– Куда им, сопатым, восстание… Оружия нет… Вождей попредавали, порастеряли… Да и мы! – это, браток, не при царизме… Нет, просто – вредительство….. Ну и там – партизаны… Бандиты… Ах, елки-палки, там-таки поработать придется… А это, гляди, если не иностранки… Это же шик!.. Это же можно в ударном порядке!.. Это же кр-р-расота!.. А мы с валютой… Повеселимся перед поездкой… А?!. Еще и как повеселимся!.. Ну да и там не без девочек!..

Женщины, улыбаясь, подходили к чекистам. Те встали, освобождая им место. Лакей нес стулья.

– Две бутылки шампанского и еще икры, – командовал Драч, обе руки протягивая навстречу брюнетке.

Х

В женском отделении «жесткого» вагона поезда, шедшего в Москву, было полно, и Женя едва могла в него протиснуться. Она была одета по-крестьянски – с башмаками на голую ногу, с котомкой с провизией себе и тете Наде за плечами на полотенцах, как в старину носили богомолки. В отделении сидели такие же женщины, – не разберешь, крестьянки или городские, все везли с собою свои заботы и тревоги, все ехали куда-то, зачем-то в надежде где-то, что-то получить, найти где-то в другом месте лучшую жизнь. Ночью спали, хрипя, сопя, захлебываясь, наваливаясь друг на друга и толкаясь. Женя благословляла судьбу, что ей удалось протиснуться к окну. Какая была кругом нудная вонь…

Поутру разобрались, развязали кошелки, подоставали кто что имел и стали закусывать. Пошел разговор – все о том же – о хлебе.

– Я, гражданочка, ехала сюда из деревни, сказывали в Ленинграде можно достать хлеба… А вон оно, как вышло… И пуда не набрала… А мне старика, детей кормить, сама восемь…

– Уж ли в деревне, да и без хлебушки?

– И-и, гражданочка, да, рази ноне тая деревня… Что было, забрали в колхозы, да и там без пути… Скотину, какая была, поубивали, сдавать им не хотели… Обидно было уж очень, растили, растили, каких трудов, скольких забот она нам стоила, а сдавать?.. За что?..

– У нас, гражданка, и собак пожрали и кошек… Ничего живого не осталось. Мертвая ныне деревня…

– Как еще и живем-то?

– Хлеба никак нету…

– Какой и был – весь позабрали… Заграницу, слышь, везут, и там люди с голоду дохнут…

– Как же так без хлеба-то?..

Перед Москвой одни женщины вышли, но сейчас же на их место понасели другие. Повсюду на станциях толпами стоял народ. Точно все еще продолжалась революционная сумятица.

Чем ближе был юг, хлебный юг, – житница не только России, но и всей Европы, – тем острее был разговор о хлебе, об общей нужде и голоде. Вместе с южным, насыщенным малороссийскими словами говором пришли и рассказы об ужасах, о которых Женя и не подозревала. Народ стал дерзче, озлобленней. Сели какие-то три старухи с худыми изможденными лицами, в тяжелых платках на головах с глазами, в которых застыл непередаваемый ужас. Вагонный проводник хотел высадить какую-то молодую казачку, севшую без билета.

Та взъелась на него.

– Ты, что, сапливый черт, за руку-то берешь… Что я тебе это позволила?

– Нельзя, гражданка, чтобы без билета. С нас за это тоже взыскивают. Все одно на станции чекисту сдам – хужее будет.

– А вот и сдай!.. Я и тебе и чакисту твому рожу-то во как обломаю!.. Гражданка!.. Слово какое придумал?.. Я табе не гражданка. Зан-у-уда!.. Пристал босяк чубатой!

– Оставьте, гражданка… Нечего бузу разводить,

– Да!.. Бузу!.. Отцовской крови напился – моей захотел… Сказала: отчепись!..

Все отделение было переполнено бабами, и все равно враждебно смотрели на проводника. Тот ушел, пожимая плечами.

– С ими как же иначе-то, – сказала казачка, усаживаясь подле Жени, едва не на колени той. – В станице люди с голоду мрут, ей-богу, а они с билетами их чертовыми лезут. Я батяне мешок сухарей у тетки достала – везу, а он придиратца. Бельмы на меня вылупил, что кот на сало… Поди камунист! Сапливой чорт!

– А что, мамаша, в станице-то нюжли безо хлеба…

Перейти на страницу:

Все книги серии Белогвардейский роман

Ненависть
Ненависть

Издательство «Вече» представляет новую серию художественной прозы «Белогвардейский роман», объединившую произведения авторов, которые в подавляющем большинстве принимали участие в Гражданской войне 1917–1922 гг. на стороне Белого движения.Известный писатель русского зарубежья генерал Петр Николаевич Краснов в своем романе «Ненависть» в первую очередь постарался запечатлеть жизнь русского общества до Великой войны (1914–1918). Противопоставление благородным устремлениям молодых патриотов России низменных мотивов грядущих сеятелей смуты – революционеров, пожалуй, является главным лейтмотивом повествования. Не переоценивая художественных достоинств романа, можно с уверенностью сказать, что «Ненависть» представляется наиболее удачным произведением генерала Краснова с точки зрения охвата двух соседствующих во времени эпох – России довоенной, процветающей и сильной, и России, где к власти пришло большевистское правительство.

Петр Николаевич Краснов

Историческая проза
Враги
Враги

Издательство «Вече» представляет новую серию художественной прозы «Белогвардейский роман», объединившую произведения авторов, которые в подавляющем большинстве принимали участие в Гражданской войне 1917–1922 гг. на стороне Белого движения.Яков Львович Лович (Дейч), прапорщик Российской императорской армии, герой Великой войны, не признавший новой власти. Лович вступил в ряды армии адмирала Колчака и воевал против красных до самого конца, а затем уехал в Маньчжурию.Особой темой для писателя Ловича стали кровавые события 1920 года в Николаевске-на-Амуре, когда бандиты красного партизана-анархиста Якова Тряпицына уничтожили этот старый дальневосточный город. Этой трагедии и посвящен роман «Враги», который Яков Лович создал на основе собственного расследования, проведенного во время Гражданской войны. Написанная ярким и сочным языком, эта книга вскоре стала самой популярной в русском зарубежье в Азии.

Яков Львович Лович

Проза / Классическая проза ХX века / Военная проза

Похожие книги