Незабываемые дни

— Кто же он, кто? — вдруг повеселел следователь, даже привстал за столом.

— Начальник вокзала.

— Фамилия, адрес?

— Фамилию я могу сказать, а адреса теперешнего не знаю. Четыре дня тому назад я узнал, что он в начале войны эвакуировался на восток…

— Слушайте, вы! — уже довольно резко прервал его следователь, все дальше и дальше отходя от того стиля разговора, который ведут «приятели, знакомые».— Вы напрасно рассказываете все эти басни… Я должен сказать вам, что мы знаем всё, всё: и кто вы, и чем вы занимаетесь, и каковы ваши планы и замыслы…

— Почему же вы не сказали мне это раньше? Я не отнимал бы у вас столько времени на рассказы обо всех этих обстоятельствах, которые так хорошо известны вам, как вы говорите…

Следователь будто язык прикусил, хотел было что-то сказать, но помолчал минуту, барабаня пальцами по столу.

— Знаете, что я вам посоветую,— наконец сказал он,— я пришел сюда не в жмурки играть с вами. Детская это забава. Мы взрослые люди, и мне кажется, вы хорошо понимаете, что мне нужно от вас…

— Конечно, господин следователь, понимаю… Я должен вам рассказать только чистую правду…

— Подождите, подождите, наконец… С какого года в партии ваш дядя? — задал вопрос следователь просто для того, чтобы задавать какие-нибудь вопросы. У него в душе уже шевелилось сомнение, не ошибается ли он в своих подозрениях.

— Вы спрашиваете о партии? Какое там… Он беспартийный. Да что беспартийный… он такой старорежимный человек, что я только диву давался, как его советская власть терпела… Ну, специалист, конечно, с ним считались, наверно…

— А где это вас…— как бы между прочим спросил следователь,—вот скажи лучше,—тут он перешел на «ты»,— где это подбили тебя? — и глазом показал на ногу, обмотанную выше колена тряпками.

— А как же, подстрелили, господин начальник, подстрелили…— с «господина следователя» Слышеня перешел на «господина начальника», это куда удобней, когда тебя называют на «ты».— Еще слава богу, что полиция наткнулась на меня. Если бы не подобрала, совсем бы кровью изошел, лежа на улице.

— А кто же подстрелил?

— А бог его знает…

— Ты почему не в армии?

— Какая армия? Из тюрьмы сразу в армию не берут. Да и не в этом дело. Должен я, господин начальник, сказать вам, что до такого дела я немного неспособный.

— В полицию мог давно поступить, лодырь! — презрительно проговорил господин следователь.

— Вот это вы правду говорите! Тут уж, можно сказять, моя вина…

— Встань, расселся здесь как равный с равным! — не сказал уже, а выкрикнул нахмуренный следователь.— Порядку вас не научили как следует, так я сразу научу.

Слышеня встал.

— Я попрошу вас, господин начальник, разрешить хотя бы немного опереться на стул, нога очень болит.

— Выстоишь, никуда не денешься. Следователь вызвал конвоира.

Пока тот явился, Слышеня попросил:

— Мне бы доктора. Хотя бы перевязку сделали.

— Иди, иди, там тебя подлечат и без твоей просьбы. Следователь сделал знак конвоиру. Тот резко дернул Слышеню за рукав, подтолкнул вперед:

— Ну, пошли!

Конвоир вел узника не в камеру, а куда-то по коридору, в котором гулко отдавался каждый шаг.

Вот конвоир толкнул дверь, еле заметную в полумраке. Блеснул яркий свет, и не успел Слышеня прижмурить глаза, чтобы немного осмотреться, как сильный удар в спину бросил его на землю. Он только услыхал два слова конвоира:

— Принимайте, вы!

Слышеня полетел кувырком через каменные ступеньки и едва не потерял сознание, когда упал на цементный пол, сильно ударившись раненой ногой об угол деревянного топчана. Он слышал чей-то хохот, затем до него донесся голос конвоира:

— Не умеете принимать, раззявы!

Сказал и хлопнул дверью. Рядом кто-то хохотал. Воздух был страшно прокурен, серые клубы табачного дыма нависли почти над самым полом. Слышеня с трудом приподнялся на колени. Его взяли под локоть:

— Ну, ну, шевелись, смелей, смелей… Вот так, вот так.

И не успел он оглянуться, как сильный удар в грудь бросил его в противоположную сторону. Слышеня сно ва попал под чья-то кулаки. Его били, перебрасывали из рук в руки, толкали на острые углы топчана.

Как сквозь сон услыхал он голос:

— Ну, хватит с него!

Бросив узника на пол, палачи занялись тем делом, которым, видимо, занимались до того, как в их руки попал Слышеня. Они играли в карты.

4

Когда Свистун был не в духе, переживал какие-нибудь неприятности или просто нападала на него тоска, он отдавал хлопцам команду:

— Седлайте лошадей, немного проветримся! Партизанам из охраны такая команда — как раз по вкусу. Надоедают бесконечные занятия: то строевая муштровка, то «словесность» — учили воинские уставы, то разборка и сборка оружия.

— Куда прикажете, товарищ командир? — спрашивал ординарец, хотя и без того мог точно определить маршрут.

— Направляй на большак! — приказывал начальник.

— Есть на большак! — И два-три всадника вихрем срывались с места. Это была, так сказать, и разведка и боевая охрана.