Незабываемые дни

— Давно не ел?

— Чтобы не соврать вам, дня два…

Его подсадили на телегу, набросили на плечи теплую свитку. Кто-то долго копался в ящиках, стоявших на возу, наконец достал оттуда небольшую бутылочку.

— Тяни, брат, прямо из бутылки, бокалов не припасли! Да не бойся, обычная медицина, мертвого ставит на ноги.

От хорошего глотка спирта чуть не задохнулся Слышеня.

— А ты закусывай, закусывай!

Ему дали порядочный кусок сала, краюшку хлеба. Пожалуй, никогда в своей жизни Слышеня не ел такого вкусного хлеба. От выпитого спирта по телу растеклось такое тепло, что казалось, потеплели даже звезды. Наступало, видать, утро. Тихо покачивалась телега, и, укачанный ездой, согретый человеческой лаской, Слышеня впервые за последние недели уснул спокойным, беззаботным сном.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Весь день рыли землянки, готовя постоянную базу. Хлопцы после более чем двухмесячных скитаний не очень охотно брались за лопаты. Чувствовалась усталость. А тут еще с полдня пошел мокрый снег — это в самом конце апреля,—лес сразу стал угрюмым, неприветливым. Работа остановилась. Хлопцы забились в еловые шалаши. Кто постарше — сразу уснули. А молодые собрались кучками, и начались бесконечные разговоры, воспоминания. Рассказывать есть о чем. Чего-чего только не было за эти два месяца: и мосты рвали, и эшелоны сбрасывали, и маслозаводы, льнозаводы, волостные управы жгли, и полицаев-бобиков гоняли, как зайцев. Конечно, и самим приходилось порой, ну как тут сказать деликатней, довольно туго. И сами иногда бегали, ну, не как зайцы, а, как сказал однажды Константин Сергеевич, как лани, да еще быстрей. Это он сказал тогда, когда распекал хозяйственный взвод, который, напоровшись на немецкую засаду, вместо того чтобы решительной атакой разгромить гитлеровцев, растерялся от неожиданности и показал им свои тылы.

О разном говорили хлопцы. Шутили, смеялись. А когда исчерпали все запасы шуток, взялись за гармошку. Тут и снег перестал идти. Серые тучи рассеялись, под вечер выглянуло солнце, немного подсушило землю. Стало куда веселей и на земле и на сердце.

Чмарутька разложил небольшой костер — немного обсушиться и согреть чаю.

Как приятно посидеть у костра в лесу, когда от земли веет еще сыростью, когда весенние ветры не продули еще всех лесных уголков и под елками и соснами, под которыми давно сошел уже снег, остался его колючий холодок. И сколько дней еще пройдет, пока не исчезнет он и ласковое весеннее солнце согреет землю. Не ждать же людям лета, когда еще придет оно. Им нужно отдохнуть и поспать. Наломай еловых веток да настели поверх прошлогоднего вереска — и спи себе на здоровье на этой постели, никакой холод тебя не проймет, лишь бы не дуло с боков. А чтобы не дуло, поставь шалаш. Все же теплей, когда над тобой звезды не светят.

А возле костра еще лучше. Огонек весело потрескивает. Сухие сосновые ветки горят без дыма. Подбросишь хворостину, и сноп искр взлетает высоко-высоко. Солнце уже заходит, ползут под деревьями сумерки, а искры становятся еще ярче, светлее. Иная взлетит до самой вершины дерева и все не гаснет. Смотришь на нее, смотришь — и не разберешь толком, то ли она там светит, то ли зажглась первая звездочка на небе.

Хорошо возле костра.

Сидит на пеньке Чмарутька, греется. Временами вздыхает. Не сказать чтобы мрачного характера был человек, но порой одолевают думы-заботы. Глянешь назад в свою жизнь, и больно станет. Вот им хорошо, молодым, когда нет забот: смотри только за собой, береги только себя. Конечно, и товарищей надо беречь, но не об этом разговор. Ни детей у них, ни жены, редко у кого из молодых своя семья есть. А тебе, Савка Лявонович, с твоими годами тяжело за молодыми угнаться. О семье все мысли. Хорошо еще, что в конце прошлого года удалось переправить семью на восток. И Степаниду, и всех меньших. Всех переправили большой группой через линию фронта, когда проходила она неподалеку от Витебска. Многие из деповцев и отряда батьки Мирона послали свои семьи. Все обошлось хорошо, и хорошо, что отправил семью на восток, а то здесь ни работы, ни хлеба. А виселица близко, ой как близко, ею только и кормят вдосталь эти черные кровопийцы!. Вспомнил Мишу-Мишутку, я сразу сжалось сердце. Но это случилось еще в то время, когда и мать была здесь. А что он скажет Степаниде о другом сыне, о Павле, который был в партизанах у батьки Мирона. Уже с месяц прошло, как расстреляли его на тюремном дворе в городке вместе с другими хлопцами. Нарвались они на засаду, ранили их в жестокой схватке, в плен захватили. Недели две мучили в тюрьме, прикончили, душегубы.

За грустными воспоминаниями и не заметил, как чуть не погас костер. Из тяжелого раздумья вывел его смазчик, сосед по шалашу. Он куда-то отлучался дня на два, только теперь явился, в сумерки.

— Что, Савка Лявонович, нос повесил? Смотри, и чай твой замерз. Подшуруй, брат, топку, да будем ужин готовить.