Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)

Милая, любимая Сонюшка, ты мне писала последнее полученное мною письмо накануне именин Танюши, а тебе пишу накануне дня рождения Сережи, ему исполняется 18 лет! И так юность его проходит без меня. Твое последнее письмо такое печальное! Ты даже пишешь, что все видишь в мрачном свете. Что это с тобою было. Только ли усталь души и нерв, или что-нибудь произошло, о чем ты не писала? Я опять утратил последовательность в получении твоих писем, после № 1 — сразу № 7. Я так и не знаю, получила ли ты мое о прогулке в 1914 на виллу Адриана. Как жаль, если Гогус не побывал у тебя. Я так ждал его рассказов о посещении Ленинграда. В особенности меня, конечно, интересовало его впечатление от детей.

Моя жизнь как будто налаживается, если не считать приступов малярии. Вчера был опять, но не очень сильный. В работу я втягиваюсь, хотя она много труднее учета, который я вел в 188-ой колонне. Ты ведь помнишь, что механическое внимание у меня слабо развито. Помнишь, сколько поправок в рукописи «Летопись жизни Герцена». Но я всеми силами стараюсь и надеюсь справиться.

Я обхожу по утрам все предприятия, делаю сводки о работе машин. Пока работа протекает в не нервной обстановке. Как хорошо, если я удержусь на этой работе!

В этой колонне жизнь много легче и режим менее строг. Устаю я сейчас от репетиций, т. к. актеры ролей не учат совершенно, а я, суфлер, становлюсь чем-то вроде режиссера. Актрисы из тех женщин, о которых я тебе писал летом.

Самое у меня сейчас приятное — это встреча с этим поэтом-художником — А. А. Штейнбергом. У нас нашлись общие знакомые и общие интересы. Между прочим, он интересуется Франциском Ассизским. Т. к. у нас вчера в бараке была дезинфекция — то я ушел в культ. — вос. часть колонны и там закутавшись сидел и слушал, представь — с наслаждением, патефонные пластинки: Бетховен, ирландские и шотландские застольные песни в исполнении Доливы[588]. Достал и «Разгром» Золя, но на чтение очень мало времени.

Твое письмо о Чеховых читал с очень хорошим чувством. Итак, о мне не волнуйся. Отдыхай «и душой, и телом». Целую тебя, моя дорогая, хорошая. Твой Коля.

16 февраля 1939 г. Ст. Уссури

Сонюшка, моя любимая, боюсь очень, что взволновал тебя вчерашним письмом совершенно напрасно. Меня в Сангородок пока не отправили, и, может быть, обойдется без него. Я, конечно, очень не хочу ехать туда теперь, т. к. лишусь хорошего места, на которое меня с таким трудом устроили. Я утром написал письмо Сереже, хотел вечером писать тебе большое письмо. Но днем у меня начался сильный озноб, я хотел его пересилить, т. к. эти приступы, конечно, мне в служебном отношении минус. Но становилось все хуже. Я стал путаться в цифрах, бросил работу и пошел к лекпому. Он смерил температуру, не сказал сколько, но вопреки обычаю сказал — немедленно ложитесь и даже головы не поднимайте, а там я вас отправлю в Сангородок. Мне было худо, даже какое-то полузабытье. В таком состоянии я написал тебе несколько слов, чтоб не вышло перерыва в переписке. После приступа была ужасная слабость и дурнота, длившаяся и сегодня утром. А вот к вечеру я чувствую себя совсем здоровым. На службе сегодня работал. Писать буду часто, а ты не волнуйся, но поторопись посоветоваться с врачом и добыть, если можно, хинин. Если будет опять отказ (почему обратилась к моему новому начальству, не получив ответа, или же ответ был отрицательный, но ты не написала мне. Правды! Правды и еще раз правды!), хлопочи о переводе меня поближе, куда можешь приехать. Здесь малярикам нехорошо. Лучше всего на Куйбышевскую плотину или вообще на Волгу. Неплохо и на Медвежью гору. Мне очень хочется повидать тебя еще раз и, быть может, проститься с тобой. Неужели же я всем трудом своим для нашей культуры не заслужил такого перевода? Но если в ответ на это меня отправят на далекий север, будет еще хуже. Учти и эту возможность.

Тебя беспокоит, имеется ли в моем деле отзыв обо мне моего начальника по музею. Как жаль, что нельзя было получить его копию или же попросить направить эту копию непосредственно по адресу. Мои товарищи (сплошь колхозники) получают сюда отзывы председателей сельсоветов и других руководителей колхозов с многими подписями. Тот отзыв, что мне дали прочесть, был исключительно положительной характеристикой меня с научной, общественной и политической стороны. Меня спросили, согласен ли я с тем, что здесь написано. Я ответил, что с такими лестными отзывами считаю нескромным согласиться. Ну, будет об этом. Сегодня, вероятно, придет твоя посылка с пряниками. Она, видимо, запоздала (я сегодня подписал доверенность). Я был без денег и без сахара. Из Финчасти за все время мне удалось получить только 45 р. Таганские деньги[589] (20 р., переведенные из Бутырок) до сих пор не получены. Зарплата тоже что-то у нас задержалась. Но зато приятная новость: я получил со вчерашнего дня паек техн. персонала (кстати, вчера и есть его не мог), он несколько лучше общего котла. Но вообще у меня аппетит плохой.