Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце

Весной 1945 г. роли поменялись: теперь победившие выявляли и расстреливали фашистов и коллаборационистов. Попал под расстрельную статью и сам Маталони. Он был видным деятелем в эпоху Муссолини, занимая два высоких поста: президента провинции Милана и руководителя Ла Скала, и, конечно же, был известен как активный член фашистской партии. Но Николай Бенуа был уверен, что к зверствам режима Маталони не имел никакого отношения. Суперинтендант неоднократно возмущался действиями нацистской Германии, называя нацистов безумными фанатиками, особенно ему было ненавистно преследование евреев. Маталони даже помогал сотрудникам-евреям скрываться заграницей (как это было с руководителем хора Витторе Венециани) или же выручал из-под ареста (как Джузеппе Адами). Бенуа помнил о 18-летнем немецком юноше по имени Вахтель, которого он взял на обучение сценографии в Ла Скала. Будучи евреем, тот бежал из родной Германии в Италию, где принял католичество — Бенуа выступил его крестным. Тем не менее, Вахтелю всё равно угрожал арест, но Маталони сумел спасти и его, вовремя переправив заграницу.

Николай Александрович вспоминал, что однажды имя Ла Скала помогло спастись комедиографу и либреттисту Джузеппе Адами, которого в начале войны немцы арестовали в Милане, заподозрив в нем еврея. Он был схвачен на трамвайной остановке и отправлен в отель «Реджина», печально известное место, где допрашивали и пытали задержанных. Только личное вмешательство Маталони и волшебное слово «Ла Скала» спасли Адами от верной смерти.

Николай Александрович, узнав о смертном приговоре Маталони, посчитал своим долгом вмешаться и обратился к коллегам театра с просьбой написать коллективное прошение о помиловании. В итоге казнь удалось предотвратить в самую последнюю минуту. Однако гуманную инициативу Бенуа ряд людей в новом руководстве театра восприняли негативно. Комиссию по управлению театром тогда возглавлял американец по имени Буш, и он исключил Бенуа из ее состава. В знак протеста Николай Александрович подал в отставку. Он решил заняться станковой живописью, переключить свою деятельность на частные заказы, которых поступало немало. На место Бенуа в театр пригласили из Рима Перикле Ансальдо. Но, разобравшись в ситуации и будучи давним другом Николая, он счел для себя неприемлемым «захватить» еще не остывшее место и отказался от предложения.

Впрочем, проблема довольно быстро разрешилась. Замена мистера Буша в руководстве театра на маэстро Антонио Гирингелли способствовала возвращению Бенуа в театр. Вместе с мэром Милана Антонио Греппи маэстро наотрез отказался принимать отставку директора сценической части и уговорил его вернуться в театр. Однако и прошлое заступничество за Маталони некоторые недоброжелатели Бенуа трактовали как проявление симпатии к фашистам.

Глава 5

Послевоенное время

Театр сильно пострадал от бомб и нуждался в восстановлении. Одно из первых послевоенных постановлений мэрии Милана того времени: восстановить театр — символ города, чего бы это ни стоило. Бенуа с целью сбора средств предложил руководству театра провести выставку-продажу театральных эскизов, и 14 мая — 14 июня 1944 г. во дворце Клеричи проходит грандиозная для той поры выставка современной театральной живописи «Mostra di pittura teatrale contemporanea». Комитет выставки возглавил его коллега по театру Марио Мантовани. Среди выставленных работ: Гвидо Маруссиг «Хлеб и вода» (1934), Феличе Казорати «Кавалькада валькирий» (1944), Лодовико Польяги «Эскиз для „Нерона“ А. Бойто». Такая инициатива не была обычной для Италии, но Бенуа считал, что выставки театральных работ необходимы, потому что позволят любителям живописи восхититься богатой палитрой и буйством фантазии, присущими многим «картинам-эскизам», а меломаны смогут с помощью этих изображений вновь испытать те эмоции, которые обычно испытывают зрители на спектакле — об этом он напишет в каталоге к своей выставке 1987 года. Выставка 1944 г. имела большой успех, а результаты от продаж превысили все ожидания, внеся ценный вклад в дело восстановления театра.

В том же году в Галерее Борромини в Комо прошла персональная выставка Николая Бенуа. Из сорока выставленных картин почти все были проданы[212], во многом благодаря тому, что в Комо одновременно с выставкой шли спектакли Ла Скала. Бенуа останавливался в Гранд Отеле Брунате Комо, где оставил хозяину Бартоломео Нарди несколько эскизов.