Нюрнберг вне стенограмм

Мой отец, провоевавший всю войну на фронте, очень любил «Темную ночь»… Я разревелась и вылетела пулей из зала. Стиль «ухаживаний» Федина принадлежал к иной эпохе и был в то время мне чужд и непонятен. Находясь рядом с ним, я вспоминала картину «Неравный брак». Я все время испытывала неловкость.

Зато с кинорежиссером Романом Карменом или «Риммой», как мы его величали, мне было поразительно легко.

Кармен был человек легендарный. Стоило ему появиться, как лица солдат расплывались в счастливых улыбках. По армии ходили восторженные рассказы о том, как он въехал в горящий Берлин, сидя на одном из первых танков, и продолжал орудовать кинокамерой в самой гуще боев, совершенно не думая о собственной безопасности. Кармен славился фантастической храбростью. Кармен был удивительно красив.

Не знаю, где разместились остальные «киношники» в Нюрнберге, но Кармен поселился, конечно, в разбитом «Гранд-Отеле», то ли на 3-м, то ли на 4-м этаже. Лестниц не было, Кармен взбирался по доскам с веревками. Двери у его комнаты тоже не было. Висела какая-то ткань, символизировавшая портьеру. На столике стояла фотография жены и сына. Как-то Римма уговорил меня «зайти» к нему в гости. Он сшил себе новые модные брюки, и ему очень хотелось мне их показать. Пока за «портьерой» он переодевался, я рассматривала фотографию: и жена, и сын были тоже удивительно красивы. Говорили, что Кармен вывез жену из Западной Белоруссии.

В некоторой нерешительности оглядывала я крутившегося передо мной в «модных брюках» Римму. Брюки висели, на мой взгляд, как мешок. Но они, судя по всему, так нравились владельцу, что я их расхвалила как могла.

30

Кармен часто приглашал меня куда-нибудь пойти или поехать. Как правило, мне это не удавалось: то дела не отпускали, то люди. Но однажды – это было поздней осенью – я поехала с ним в Фаберовский дворец[203], где находился пресс-центр. Ехали поздно. Было холодно и сухо. На деревьях уже не было листьев, торчали одни голые ветки. На дороге было пустынно. На небе сияла полная луна. В маленькую машину набились до отказа Капустянский, Штатланд, Мукасей, Кармен, Халдей и я. Кто-то ехал на подножке… Мы неслись по пустынной дороге и вопили: «Хороша страна Болгария, но Россия лучше всех».

Александр Борисович Капустянский (1906—?) – фотограф. Во время Великой Отечественной войны – военный фотокорреспондент. В конце 1945-го командирован в Нюрнберг в качестве фотокорреспондента Совинформбюро.

Виктор Александрович Штатланд (11 сентября 1912, Алатырь Симбирской губернии, – 20 января 1971, Москва) – оператор-документалист, двукратный лауреат Сталинской премии 2-й степени (1941, 1947). Во время Великой Отечественной войны фронтовой кинооператор, с мая 1944-го по май 1945 года заместитель начальника Управления фронтовых киногрупп. С июля 1945 года начальник киногруппы Советских оккупационных войск в Германии.

Борис Константинович Макасеев

(11 июня 1907, Москва, – 13 декабря 1989, Москва) – оператор и режиссер документального кино, 4-кратный лауреат Сталинской премии (1946, 1947, 1948, 1951). Во время Великой Отечественной войны – фронтовой кинооператор, в конце 1945-го командирован в Нюрнберг.

Пресс-центр плавал в сизых волнах табачного дыма. Огромное количество людей сидело за столиками, освещенными «интимными» лампами. Между столиками из стороны в сторону качались танцующие пары. Томно стонал саксофон… Мелькнуло раскрасневшееся лицо нашей переводчицы Вали Валицкой.

Я была в Пресс-центре еще раз для того, чтобы посмотреть американский фильм. Антураж (на экране) был экзотический, с дикими животными, пальмами и дворцами. Фильм был приключенческий, и в наиболее острые, захватывающие моменты американцы выражали свой восторг свистом и топаньем ног (если ноги не покоились на спинках впереди стоявших кресел).

31

Я не могу, естественно, писать «за всю» советскую делегацию. Не знаю, как у «всех», но у меня развлечений в Нюрнберге было довольно мало.