Ночной хозяин

Татуировка воинской присяги на правом предплечье пересекается кровавой чертой. Кровь с ножа капает на алтарь. Нож возвращается к предплечью, снова приникает к татуировке. Ничего не происходит, и солдата тащат в сторону толпы его бывших сослуживцев. Фециал вытирает лезвие о ткань своих одеяний, а к нему уже подводят следующего солдата.

Их одиннадцать, каждый седьмой из выживших во вчерашнем бою. Солдаты были виновны все, они, конечно, выполняли приказы вышестоящих, но бунт должен быть наказан. Как и массовое бегство с поля боя или потеря отрядного знамени. В таких случаях судьбу виновных решал семеричный жребий.

В мешок клали камни-жребии по числу бунтовщиков, каждый седьмой нес смерть, остальные — избавление от наказания. Фециал со жребием обходил всех приговоренных.

Сегодня сигнами Криоса было снабжено одиннадцать камней, остальные шестьдесят семь были помечены спасительной руной Владыки Тетис.

Пока фециал выяснял волю духа отрядного алтаря, помощники профоса выстроили пленных солдат в две неровные шеренги, стоящие друг напротив друга. Каждому пленному вручили шомпол или палку.

Первого обвиненного втолкнули внутрь импровизированной аллеи. Его задачей, как и задачей остальных десяти, было пройти этот живой коридор до конца.

Всего-то тридцать шагов.

Тридцать шагов, под градом ударов, — и ты оправдан. Солдат скрючился, прикрыл руками голову и рванулся вперед. Он не добежал до выхода совсем немного, упал подергивающимся куском окровавленного мяса под ноги бывшим товарищам. Помощник профоса ловко зацепил его крюком своей глевии за шею, вытянул наружу, освобождая проход.

Следующую жертву втолкнули в коридор, тот прошел всего пять шагов, потом получил удар в висок, зашатался, опрокинулся, шомпол ударил поперек шеи, вскрыл артерию. Фонтан крови ударил в воздух, быстро иссякая. Глевия втыкается в плоть, труп вытаскивают наружу.

Следующий!

Солдаты опьянели от густого металлического запаха крови, удары стали резче, сильнее. Лица исказились, поплыли. Казалось, будто все недобровольные палачи надели маски фециала: животная ярость, и животный же страх. Красная кровь на руках, и черные, покрытые пороховым нагаром лица.

Над шеренгами висел свист шомполов, рычание, густой мат, чавканье рвущегося под ударами человеческого мяса и вопли проходящих через строй, умирающих людей.

До конца коридора смерти добрался лишь один осужденный. Он тяжело ранен. Если он выживет — ему повезло. Такова воля Владык.

После казни солдат к алтарю начали подводить выживших офицеров и сержантов. Их всего четверо.

Первым вели лейтенанта — командира гарнизона. Тот начал вырываться, кричать:

— Так нельзя, полковник! Мы же сдались вам! Мы дворяне, наши семейства дадут выкуп! Вы не можете нарушать неписаные законы войны!

Actum

Правый рукав с треском рвется, обнажая бледную мускулистую руку.

Нож рассекает татуировку, кровь течет на алтарь, нож возвращается к руке.

Раздается шипение, будто шмат мяса кинули на сковороду.

Лейтенант вскрикивает от боли и ошеломленно замолкает.

Фециал поднимает его руку, татуировку пересекло три вздувшихся рубца — ожога.

От ножа валит пар, лезвие его абсолютно чистое.

— Виновен в измене присяге! — Возглашает фециал. Sed Deus disponit [106]

Лейтенанта тащат на помост, тот уже не упирается, кажется, он в шоке.

Следующий!

Взмах ножа,

кровь на алтаре,

шипение мяса.

Виновен! Sed Deus…

Следующий!

Виновен!

Этот пожилой уже сержант, услышав приговор, обгаживается.

Следующий!

Тот самый барабанщик. Жилистый мальчишка, действительно лет четырнадцати — пятнадцати. Поллица заплыло огромным синяком, кожа на голове содрана — отметина, оставленная ему Секондино. Держится дерзко, с ненавистью глядит на полковника. Молчит.

Нож вспарывает кожу.

Кровь брызжет на алтарь.

Нож касается руки.

Фециал смотрит на предплечье пацана, замирает на мгновение. Медленно поднимает тонкую руку вверх. Раны на предплечье нет, воинская татуировка цела.

— Невиновен. Sed Deus disponit.

Толпа горожан взрывается приветственными воплями. Некоторые падают на колени и возносят хвалу Владыкам. Некоторые плачут. По жесту полковника парня уводят в сторону от помоста.

На эшафоте двоих осужденных ставят на колени над деревянными плахами. Двое профосов одновременно берут с алтаря залитые кровью палаческие широкие мечи с плоскими концами, поднимаются на помост. Подступают к коленопреклоненным жертвам. Фециал и знаменосцы «Копий» и «Забияк» также всходят на помост. Фециал поднимает ритуальный аспект в виде копья с медным наконечником. Произносит:

— Do, ut facias.[107] Do, ut des.[108] — мечи вздымаются над головой профосов, падают вниз.

Горовец — сержант Секондино — чисто отсекает голову «своему» лейтенанту. Второй сержант попадает своему клиенту в лопатку. Вопль боли плывет над толпой, ввинчивается в уши. Кровь бьет струей, заливает знамена. Это хороший знак. А вот промах это плохо.

Второй удар — быстрый, тяжелый — обрывает агонию казнимого.

На плаху кладут голову пожилого сержанта. Тот мелко дрожит всем телом и, подвывая и стуча зубами, молит Владык о перерождении. Профос дает ему закончить просьбу.