Читаем Ночной корабль: Стихотворения и письма полностью

Далека Россия, далека,И пяти недель как не бывало.Но при мне остались три дружка,Чтобы я не слишком тосковала.Был проспект Петровский весь в огняхЖелтых листьев. И они шуршали.Комната… Портреты на стенах,А на ширме веера и шали.И была одна из лучших встреч,Но ее словами не обрамить,Суждено до смерти мне беречьМедвежонка, данного на память.
Вылитый а пузырчатом стекле,Зеленее, чем лесная хвоя,Он сидит на письменном столе,Коротая вечера со мною.И прижился к нам второй дружок,Но не для забав, не для потехи,А на счастье маленький божокВ вологодском вырезан орехе.Гладила его зимой пурга,Стал он как из белого коралла.Этот добрый гений очагаМне подарен девушкой с Урала.
Третий мой товарищ – та свирель,Что извечно спутница поэта.Из каких она пришла земель?Что в нее, черешневую, впето?Пел Шевченко, пели кобзари,Наклонялись ивы над прудами.Ты гори, заря моя, гори,Проходи вишневыми садами,Говори со мною, говориСоловьиным голосом свирели…В этот час ночные фонариНад Невой еще вчера горели…
В этот час проспект Петровский тих,Снег лежит коврами белой пены,Но цепочкой след шагов моихПрямо к Дому ветеранов сцены.От ворот направо – поворот,И тропинка вытоптана змейкой.Там лежит в земле который годТа, что называлась Чародейкой.А над ней к концу крадется век,В северных цветах, во льду хрустальном…Савина! Шесть букв. Три слога…Снег
Занавесом реет театральным…Реет снег в окне пустом моем,Шелестя, баюкая и бредя.Пой, моя свирель! Споем вдвоемПесню для стеклянного медведя:– «Жил да был…»И я жила-была…Память не бледнее, не короче.Там на белый город ночь легла.Там постель моя готова к Ночи.1969

РАЗГОВОР

Перейти на страницу:

Все книги серии Серебряный век. Паралипоменон

Похожие книги

100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное