Ночной океан

В остальном вершина выглядела нетронутой. Ничего не изменилось за время моего отсутствия – кусты, подрубленные моим мачете, чашевидное углубление в северной части и рыхлые комья земли там, где я саперной лопаткой выкапывал магнетический цилиндр. Полагая мое отступление в Бинджер слишком большой честью для неведомых шутников, укравших мои инструменты, я решил обойтись мачете и саперной лопаткой, лежавшими на дне моего саквояжа. Достав их, я принялся разрывать центр углубления, предполагая, что именно там находится вход в курган. Во время работы я снова ощущал внезапные порывы ветра; как и днем раньше, мои запястья перехватывали и пытались сжать невидимые руки по мере того, как я глубже и глубже вгрызался в пронизанную корнями красноватую почву и черный глинозем. В дуновениях ветра странно подрагивал и бился талисман на моей груди.

Совершенно неожиданно земля подалась у меня под ногами, донося слабое эхо от комьев и пыли, осыпающихся вниз. Порывы холодного ветра и невидимые руки теперь настойчиво подталкивали меня к расползающемуся на глазах отверстию, тогда как я осторожно пятился назад, стараясь не потерять равновесия. Обойдя зияющий провал, я выбрал безопасное место и принялся сильными ударами мачете подрубать удерживающие слой земли корни. Шум падающих комьев усилился, когда поредевший слой дерна начал съезжать в обнажающуюся глубину отверстия. Еще несколько ударов мачете – и он рухнул, с треском обрывая уцелевшие корни и поднимая в воздух столб бурой пыли. Когда пыль улеглась, в лучах утреннего солнца зияла темная дыра по меньшей мере пяти футов в диаметре; вниз вел пролет присыпанных землей каменных ступенек. На меня дохнуло ледяной сыростью, когда я наклонился и заглянул внутрь. Сложив инструменты в саквояж, я достал мощный электрический фонарик и приготовился к победному спуску в открытый мной мир.

Самыми трудоемкими оказались первые ступени: упавший слой почвы поглотил их, вдобавок из темноты непрерывно задувал холодный, пронизывающий ветер. Талисман раскачивался и вращался на сыромятном шнурке, когда я с сожалением оглянулся к овалу света, оставшемуся за спиной. Луч электрического фонаря обежал массивные базальтовые блоки и полустертые изображения, погребенные под мхами и слизью. Признаюсь, я не без удовольствия ощущал вес кольта, который меня заставил взять шериф. Эбонитовая рукоять успокаивающе выглядывала из правого кармана моей куртки. Коридор стал петлять, уходя то вправо, то влево. Комья земли наконец перестали попадаться под ноги. Изображения на стенах обрели отчетливость, и я с непроизвольной дрожью разглядывал жуткие фигурки, похожие на те, что покрывали корпус цилиндра. Порывы сквозняка и невидимые руки ни на секунду не оставляли меня в покое, подталкивая, теребя, раскачивая на плече сумку с инструментами. На одном из поворотов мне показалось, как в луч фонаря ступила какая-то бесплотная фигура, напомнившая стражника на вершине кургана. Опасаясь галлюцинаций, я решил сделать небольшую остановку. Не хватало только дать нервам волю – в момент, когда я стою на пороге величайшего открытия!

Но уже вскоре я пожалел, что выбрал для привала именно то место. Вместо желанного успокоения я пришел в еще большее возбуждение, углядев мелкий предмет, откатившийся к стене несколькими ступенями ниже меня. Вне всякого сомнения, отверстие, через которое я проник под землю, было скрыто от человеческого взгляда многие поколения: на это ясно указывали слой почвы и крепкое переплетение корней растений. Однако вещь у стены едва ли была старше моего поколения! Фонарик, точно такой же, как и мой, лежал у меня под ногами. Бурая ржавчина изъела корпус, стекло потускнело, но ошибиться было нельзя. Спустившись на несколько ступенек, я поднял его и обтер о ткань куртки. К корпусу крепилась никелированная пластина с выгравированными фамилией и адресом; я с замиранием сердца разобрал потемневшую надпись: Дж. К. Вильямс, штат Массачусетс, Кембридж, Сент-Трубридж, 17

. Вот и все, что осталось от двух археологов, исчезнувших 28 июня 1915 года. Всего тринадцать лет назад – при том мне пришлось раскапывать пласты за несколько столетий! Каким образом фонарик угодил под них? Может быть, существует еще один выход… или следует принять в качестве объяснения безумную идею о переносе материи усилием воли?

С того момента сомнения и страхи прочно засели в моем сердце. Будто околдованный, я спускался все ниже и ниже по лестнице, казавшейся бесконечной. Зловещие барельефы на стенах пугающе точно воспроизводили подземный мир, каким он описан в рукописи. В первый раз я всерьез спрашивал себя, стоит ли продолжать спуск, не лучше ли будет пойти назад – пока неизвестная опасность не подстерегла меня, как предшественников. Однако колебания были недолги: в моих жилах текла кровь вирджинских искателей приключений, не отступавших ни перед какой угрозой – явной или скрытой.