Ночной океан

Ступени пошли под уклон, и я старательно выбирал место, прежде чем ставить ногу. На жуткие барельефы я старался не обращать внимания, но не мог удержаться от дрожи, когда взгляд непроизвольно скользил по ним. Наконец впереди показалась арка, у которой лестница обрывалась, сменяясь огромной круглой залой – в точности соответствовавшей описанию, приводимому в манускрипте Замаконы!

Это и в самом деле была она. Ошибиться было невозможно. И если оставалось место для сомнений, они рассеялись, как только я разглядел противоположный выход из нее. В начале извилистого, узкого коридора находились две ниши, из которых выглядывали уже знакомые изваяния. Темный, покрытый плесенью Йиг злобно уставился на расправившего лицевые щупальца Ктулху – два неземных титана, созерцающие мир с часа его зарождения.

Последующие события таковы, что мне самому в них верится с трудом. Думаю, лучше всего будет ограничиться простым пересказом того, что предстало моим глазам, ибо чудовищность и невероятность увиденного невозможно постичь человеческим рассудком. Мощности моего фонаря недоставало для озарения всей циклопической залы; осматриваясь в незнакомом месте, я провел лучом по стенам. К моему изумлению, зала не пустовала: тут стояла странного вида мебель, пол усеивали груды коробок и мешков, указывавших на недавнее и многолюдное присутствие. Все, что попадало в поле моего зрения, имело вполне обжитой и свежий вид; бессмысленно выглядело предположение о незапамятной древности окружавшего. Оглядываясь вокруг, я заметил одну необычную особенность, отличавшую все предметы, находившиеся в зале. Стоило лучу фонаря задержаться на них, как контуры их словно заволакивало туманом, очертания теряли четкость; и вскоре было нелегко понять, реальные предметы передо мной – или некая их проекция, видимость.

Все это время ветер яростно дул на меня, а невидимые руки неистово трепали амулет, болтавшийся у меня на шее. Дикие мысли и образы носились в моем сознании. Я думал о рукописи и о том, что в ней говорилось о гарнизоне, размещенном в этом месте: двенадцать мертвых рабов и шесть живых, но частично дематериализованных свободных людей – так было в 1545 году, триста восемьдесят три года назад. Что с тех пор? Замакона предсказывал дальнейшую деградацию… отказ от материальности, апатию и упадок… Возможно, воинов гарнизона удерживал талисман Серого Орла: ведь они поклонялись священному металлу Ктулху. Их руки упорно старались сорвать его с моей шеи, чтобы затем… Я с ужасом заметил, что рассуждаю так, будто все написанное в рукописи правдиво. Нет, только не поддаваться панике! Поверить в чужую мистификацию? Нужно срочно взять себя в руки… взять себя в руки… Луч фонаря выхватил из мрака два предмета, совершенно чужеродные остальной обстановке залы. Чем дольше я рассматривал их, тем четче становились их очертания… Тщетны усилия сохранять рассудочность, когда против нее восстают предметы реального мира. Возле стены, приставленные друг к другу, стояли мои пропавшие лопата и кирка. Они все это время стояли здесь, пока я утешал себя мыслью о мистификаторах из Бинджера!

Это открытие стало последней каплей. Гипнотическое влияние рукописи полностью подчинило мои чувства: я различал полупрозрачные силуэты обступивших меня воинов, ощущал их бесплотные выпады. Их лица хранили бесстрастное выражение, а движения отличались потусторонней плавностью. Но еще жутче были другие фигуры – изувеченные, мертвые тела ум-бхи… и жуткие твари с мордами приматов и торчащими изо лба рогами…

Мой настороженный слух уловил тихий шорох: вначале – шум, затем приглушенный топот, приближающийся из темноты и столь же реальный, как и лопата с киркой, стоящие у стены. Тщетно я пытался собрать остатки мужества, чтобы встретить новую опасность. Помню, я лишь не переставая бормотал себе под нос единственную фразу: если оно реально, я могу его убить.

Поступь делалась громче и отчетливее, и по ее монотонной размеренности я понял, что это идет мертвец. В тот же миг – о боже! – луч фонаря выхватил его фигуру из мрака. Темный силуэт замер в узком коридоре между нишами с Йигом и Ктулху…

Мне нужно собраться с силами, чтобы рассказать о том, что произошло потом. Лишь испытавший не меньший ужас способен понять, почему я бросил фонарь, инструменты и бежал, не сознавая куда, спотыкаясь и падая в темноте, пока не выбрался на поверхность. Крики и выстрелы со стороны городка подняли меня, когда я лежал на земле, задыхаясь и судорожно хватая ртом воздух. Не знаю, каким образом я очутился снаружи. Наблюдатели из Бинджера сказали, что я появился на вершине после трехчасового отсутствия, шатаясь, сделал несколько шагов – и рухнул как подкошенный. Никто не отважился прийти мне на помощь, однако они попытались поднять меня, крича и стреляя в воздух.