Ночной океан

Друзья говорили, что душевному равновесию Роберта Джермина повредила непрерывная цепочка невзгод, но, думается, роковую роль здесь сыграл именно африканский фольклор. Старый ученый собирал легенды о племенах Унга, что обитали возле земель, где его дед и он сам проводили исследования, пытаясь найти подтверждение невероятным байкам сэра Вейда о заселенном неизвестными гоминидами затерянном городе. Кое-что в фантасмагорических заметках предка позволяло предположить, что источником диких фантазий Вейда служило одно весьма конкретное местное поверье. 19 октября 1852 года антрополог Сэмюэл Ситон заглянул к Джермину с журналом наблюдений, сделанных среди племен Унга в расчете на то, что некоторые легенды о каменном городе белых обезьян, над которыми господствует Белый Бог, могут представлять этнологическую ценность. Во время разговора он, скорее всего, припомнил много дополнительных деталей, о которых, впрочем, мы никогда не узнаем, ибо эта беседа вдруг привела к череде ужасных несчастий. Когда сэр Роберт Джермин покинул библиотеку, то оставил там труп задушенного Ситона, и прежде чем его смогли унять, убил всех троих своих детей – двух охраняемых от внимания публики и третьего, Невилла. Тот, впрочем, сумел защитить своего двухлетнего сынишку, на которого старый сумасброд, судя по всему, также имел смертоносные виды. Сам сэр Роберт, после вереницы суицидальных эпизодов (неуспешных) и данного миру обета безоговорочного молчания о причинах своего ужасного поступка (вполне успешного) умер через пару лет от обширного инфаркта.

Еще до своего четвертого дня рождения сэр Альфред Джермин стал баронетом, но его вкусы никогда не соответствовали титулу. В двадцать он присоединился к группе артистов мюзик-холла, а в тридцать шесть бросил жену с ребенком ради работы в американском разъездном шапито. Судьба сыграла с ним за это злую шутку. Среди цирковых животных имелся самец гориллы нетипичного светлого окраса, по-овечьи смирный, едва ли не первый любимец труппы. Животное чем-то привлекло Альфреда – он мог часами наблюдать за ним, вцепившись в решетку вольера. В конце концов Джермин выпросил у дирекции цирка право дрессировать зверя – и поразил как публику, так и коллег своими успехами. Однажды утром в Чикаго, когда Альфред Джермин с гориллой проводили репетицию популярного номера, пародировавшего боксерский поединок зверя с человеком, обезьяна отвесила баронету чуть более весомую оплеуху, чем обычно, – нанеся вред не столько телу, сколько достоинству начинающего шоумена. О том, что произошло далее, циркачи предпочитали не вспоминать без надобности; в самом деле, никто из них не ожидал, что сэр Альфред Джермин ни с того ни с сего разразится поистине нечеловеческим рыком, опрокинет своего оппонента наземь и неистово вцепится зубами в его мохнатое горло. Горилла сперва растерялась, но быстро нашла силы для серьезного отпора, и прежде чем штатный дрессировщик успел вмешаться, от баронета мало что осталось.

II