Ночной океан

Но так было давно. Проходили эпохи, и все меньше пришельцев проникало в Кн’йан; многие стражи покинули посты у входов. Большинство населения забыло о существовании верхнего мира, хотя ученая верхушка не переставала верить в него. С нарушителями границ, последние из которых спустились в Кн’йан столетия назад, не всегда поступали как с посланниками ада; вера в старинные легенды была уже не столь сильной. Их жадно расспрашивали о загадочных мирах наверху, ибо тяга к научному знанию была велика, а мифы и предания, повествовавшие о планетной поверхности, часто искушали подземных ученых выслать наверх исследовательскую экспедицию. Но общественное мнение было настроено против. От пришельцев требовали лишь отказаться от мысли о возвращении – с тем, чтобы никто и никогда не узнал о существовании подземного мира. Страсть «верхних людей» к золоту и серебру могла породить губительные войны. Жертвы необходимости жили счастливо, пускай и сожалели порой о покинутом мире. Они рассказывали все, что удерживала их память, но рассказы эти были неполны и часто противоречили друг другу – трудно было определить, чему следовало верить, чему нет. Многие люди скрытого народа хотели, чтобы пришельцы являлись чаще. Тех же, кто ослушался и пытался бежать, жестоко наказывали. Появление Замаконы было событием, ибо он выглядел высокообразованным человеком и мог поведать больше о верхнем мире, чем все его предшественники. Он все расскажет им и, как надеялись подземные жители, смирится с необходимостью остаться.

Многое из того, что Замакона узнал о Кн’йане в эту первую беседу, ошеломляло. Он узнал, например, что за прошедшие тысячелетия подземные жители победили старение и смерть – отныне люди не дряхлели и не умирали, кроме как по собственному желанию. Регулируя жизненные процессы, любой человек мог оставаться вечно юным, бессмертным; единственной причиной, почему некоторые из них не противились старению, выступало наслаждение, получаемое от возрастных перемен в мире всеобщего постоянства и застоя. Для возвращения молодости было достаточно лишь желания. Рождения прекратились, за исключением экспериментальных нужд – с тех пор как подземная раса нашла приращение населения неразумным. Многие, однако, предпочитали умирать, ибо, несмотря на старания по изобретению новых видов наслаждений, однообразие жизни становилось тягостным для излишне чувствительных натур – особенно для тех из них, в ком время и пресыщенность заглушили первобытный инстинкт самосохранения. Все воины из отряда, стоящего перед Замаконой, были в возрасте от пятисот до полутора тысяч лет; некоторые из них видели людей из верхнего мира и прежде, но время приглушило воспоминания. Пришельцы с поверхности пытались перенять бессмертие подземной расы, но достигали лишь кратковременного продолжения жизни – в силу различий в эволюции, происходившей на протяжении двух миллионов лет.

Эти эволюционные различия еще поразительнее проявлялись в другой способности жителей Кн’йана – более странной, чем даже бессмертие. Они могли воздействовать на равновесие между материей и бесплотной энергией посредством концентрируемой воли. Иначе говоря, при определенных способностях и уровне знаний люди Кн’йана могли дематериализоваться и воплощаться вновь – и то же могли производить, хотя и с большим расходом энергии, с чужеродными предметами, разбирая их на атомы и без ущерба собирая вновь. Если бы Замакона не отозвался на стук, ему пришлось бы собственными глазами наблюдать эту удивительную способность; лишь нежелание расходовать психическую силу удержало двадцать воинов от стремительного марша сквозь запертую золотую дверь и стены.

Это искусство было значительно древнее, чем искусство продления жизни, и могло быть постигнуто, хотя и не в совершенстве, любым образованным человеком. Предания об этом даре достигали верхнего мира эоны назад, окруженные пеленой таинственности. Подземных жителей развлекали примитивные истории о призраках, которые приносили с собой пришельцы сверху. В обычной жизни способность к дематериализации имела сугубо техническое применение, но с течением времени была частично забыта из-за утраты стимулов к ее использованию. Одна из дошедших разновидностей была связана со сном; некоторые любители сновидений прибегали к ней, чтобы усилить яркость и осязаемость грез. В подобном состоянии многие из них посещали заброшенные курганы, бродили по подземным туннелям и даже наблюдали изменения интенсивности атмосферного свечения, что, по убеждению ученых мужей, было особенностью верхнего мира. На своих мощных единорогах они выезжали на равнины и заново переживали в эпоху мира победоносные сражения своих предков. Философы объясняли природу таких сновидений нематериальной субстанцией, оставленной по смерти воинственными пращурами и до сих пор живущей в воздухе в виде пронизывающей планету энергии.