Ночной цирк

Она исчезает прежде, чем Марко может возразить, также просто и элегантно, как и в конце представления, ее платье исчезает в его руках. Только запах ее духов остается в воздухе.

Марко остается стоять в одиночестве в пустом шатре с двумя рядами кресел и открытой дверью, ожидающей его ухода.

Перед тем как уйти, он достает одну игральную карту и кладет на ее стул.

Посещения

Сентябрь, 1902

Селия Боуэн сидит за столом, окруженная грудами книг. Она исчерпала пространство для своей библиотеки некоторое время назад, но вместо того, чтобы расширить комнату, она решила позволить книгам самим стать комнатой. Некоторые стопки из них составляют столы, другие свисают с потолков, вместе с большими позолоченными клетками, в которых сидят несколько белых голубей.

В другой клетке, не подвешенной как остальные, а стоящей на столе, лежат замысловатые часы. Они показывают не только время, но и астрологическое движение на небосводе.

Большой черный ворон примостился спать рядом с полным собранием сочинений Шекспира.

Не сочетающиеся свечи в серебряных канделябрах, горящие по три штуки в одном, окружают стол в центре комнаты. На самом столе стоит чашка, с медленно остывающем чаем, шарф, частично распущенный и смотан в моток алой шерсти, фотография в рамке, умершего часовщика, карты разложенные по одной по всему столу, и открытая книга заполненная знаками и символами и перекрепленными к каждой странице дополнительными кусочками бумаги.

Селия сидит с блокнотом и ручкой в руке, пытаясь расшифровать систему, согласно которой была написана книга.

Она старается понять, о чем мог думать и в каком направлении Марко, когда писал всё это, представить себе его, как он заполняет каждую страницу, тщательно вырисовывая чернилами каждую веточку дерева, которые обвивают всю книгу.

Она читает каждую подпись снова и снова, проверяя, насколько надежно закреплен каждый локон волос, внимательно всматриваясь в каждый символ.

Она потратила слишком много времени, повторяя этот процесс, что могла бы воссоздать книгу по памяти, но все еще не могла до конца разобраться в том, как работает система.

Ворон шевелится и каркает на что-то притаившиеся в тени.

— Хьюгинн, ты мне мешаешь, — говорит Селия, не поднимая на ворона глаз.

Свет от свечей улавливает только края очертания силуэта её отца, когда тот парит поблизости. Подсвечивая складки его пиджака, воротник рубашки. В темных глазницах сверкают белки глаз.

— Тебе по-хорошему нужен еще один, — говорит он, поглядывая на взволнованного ворона. — Мьюнинн бы пришелся в самый раз.

— Я предпочитаю, папа, полагаться на память, — говорит Селия.

— Гмм, — следует единственный ответ.

Селия не обращает на него ни малейшего внимания, когда тот наклоняется ей через плечо, наблюдая за тем, как она перелистывает исписанные страницы.

— Боже ты мой, какая ужасная мешанина, — говорит он.

— Язык, на котором ты сам не можешь изъясняться, не обязательно должен быть ужасной мешаниной, — говорит Селия, переводя строчку символов себе в блокнот.

— Это тяжелый труд, заклинания и магические формулы, — говорит Гектор, переплывая по другую строну стола, чтобы лучше было видно. — Очень в стиле Александра, все такое сложное и непонятное.

— Тем не менее, если вникнуть, то любой сможет справиться с этим. Это сильно отличается от всех твоих лекций, какая я была особенная.

— Ты особенная. Ты выше этого… — он машет в сторону груды книг. — Использования инструментов и конструкций. Есть столько всего, чего ты могла бы достичь с твоими-то талантами. Столько всего требующие исследований.

— «Есть многое на небе и земле, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», — цитирует ему Селия.

— Прошу тебя, только избавь меня от Шекспира.

— Меня преследует дух моего отца, думаю, это позволяет цитировать Гамлета, столько, сколько мне заблагорассудится. Прежде ты очень любил Шекспира, Просперо.

— Ты слишком умна, чтобы так себя вести. Я ожидал большего от тебя.

— Приношу свои извинения, что не соответствую твоим абсурдным ожиданиям, папа. Разве тебе некому больше докучать?

— Есть очень мало людей, с которыми я могу общаться в таком состоянии. Александр безумно скучен, как всегда. С Чандрешом поинтереснее, но этот паршивец изменял его память столько раз, что общаться с ним не намного лучше, чем беседовать с собой. Хотя бывает неплохо сменить обстановку.

— Ты беседуешь с Чандрешом? — спрашивает Селия.

— Время от времени, — отвечает Гектор, разглядывая часы, которые он вращает внутри их клетки.

— Ты сказал, что Александр собирался быть в цирке в тот вечер. Ты его туда отправил.

— Я предложил выпить. А пьяные, они такие внушаемые. И так задушевно разговаривают с мертвыми людьми.

— Ты должен был понимать, что он ничего не сможет сделать Александру, — говорит Селия.

В подобных рассуждениях не было никакого смысла, её отец никогда не прислушивался к разумным доводам.