Ночной цирк

ЭТА КАРТА ДАЕТ ЕЁ ВЛАДЕЛЬЦУ ПРАВО НЕОГРАНИЧЕННОГО ДОПУСКА

отпечатано черной тушью на одной стороне, а на обратной он читает следующее:

LE CIRQUE DES REVES

и буквами помельче, ниже:

Чандреш Кристоф Лефевр, Владелец

Бэйли в оцепенении, во все глаза глядит на сияющую серебром карточку.

— Я подумала, тебе понравиться, — сказала Поппета, голос которой звучал расстроенным, из-за того что он ничего так и не ответил на её подарок. — Это на случай, если ты опять захочешь прийти, пока мы здесь.

— Это просто чудесно, — говорит Бэйли, отрывая взгляд от карточки. — Спасибо огромное.

— Пожалуйста, — отвечает, улыбаясь, Поппета. — И я скажу всем, чтобы нам с Виджетом передали, когда ты придешь, так мы узнаем, что ты здесь и сможем разыскать тебя. Если, конечно, ты не против.

— Это будет просто здорово, — говорит Бэйли. — В самом деле, большущее спасибо.

— Ну, тогда скоро увидимся, — говорит Виджет, протягивая свою руку.

— Определенно, — отвечает Бэйли, пожимая его руку. — Я смогу прийти завтрашней ночью.

— Это было бы превосходно, — говорит Поппета.

И когда Бэйли отпускает руку Виджета, она подается вперед и быстро его целует в щеку, а Бэйли чувствует, как его щека вспыхивает румянцем.

— Доброй ночи, — добавляет она, отодвигаясь от юноши.

— И-и т-тебе, — говорит Бэйли. — Доброй ночи.

Он машет рукой близнецам, прежде чем те обратно скрываются за занавесом и как только они исчезают из виду, он поворачивается и идет домой.

Ему кажется, что он ходил в цирк целую жизнь назад, хотя было это всего несколько часов назад. И даже более того, у него возникает такое ощущение, что Бэйли который входил в цирк, разительно отличается от человека, который его покидает с серебристым билетом в своем кармане. Он всё думает, какой же Бэйли настоящий, без сомнений, Бэйли, который проводит в одиночку столько часов на дереве, это не тот Бэйли, которому предоставили специальный пропуск в шапито на представления, который дружит с такими интересными людьми, не приложив для этого никаких усилий.

К тому времени, когда он добирается до фермы, он уверен, что Бэйли, которым он является теперь, ближе к Бэйли, которым он должен быть, чем тот Бэйли, которым он был накануне. Он не очень-то понимает, что всё это значит, но пока он не придает этому слишком большого значения.

В своих снах, он является себе рыцарем на коне, взмахивающий серебристым мечом, и это, после всего, ему на самом деле не кажется странным.

Tete-a-Tete

Лондон, август 1896

Несмотря на большое количество гостей, Полуночный Ужин сегодня проходит как-то подавленно. Цирк готовиться раскинуть шатры недалеко от Лондона, недавно покинув Дублин, так что присутствует горстка циркачей. Также приехал и мистер Баррис.

Селия Боуэн в течение всего ужина разговаривает с госпожой Падва, сидящей слева от нее и наряженной в лазурного цвета шелк.

Платье, которое надето на Селии, придумала госпожа Падва, сначала оно было сшито для представлений, но потом показалось, что это нецелесообразно, потому что серебро забирает на себя слишком много света и отвлекает много внимания. Но эффект был столь потрясающим, что Селия не смогла от него отказаться и оставила его для повседневной носки.

— Кое-кто не может оторвать от тебя глаз, моя дорогая, — замечает госпожа Падва, неуловимо наклоняя свой бокал в сторону двери, где, со сведенным за спиной руками, в сторонке спокойно стоит Марко.

— Возможно, он любуется творением Ваших рук, — говорит Селия, не оборачиваясь.

— Готова поспорить, что его больше интересует содержимое, чем платье.

Селия лишь смеется, но она знает, что госпожа Падва права, поскольку весь вечер чувствует взгляд Марко, буквально прожигающий ей спину, и девушке становится все сложнее его игнорировать.

Его внимание отвлекается от Селии лишь однажды, когда Чандреш опрокидывает тяжелый хрустальный бокал, чудом не сломав один из канделябров, проливая красное вино на золотую парчовую скатерть.

До того, как Марко успевает среагировать, Селия встает со своего места и подхватывает бокал, не касаясь его, эту деталь может заметить лишь Чандреш. Когда она убирает руку, стакан опять полон, а на скатерти нет ни пятнышка.

— Ах, я растяпа, — шепчет Чандреш, глядя осторожно на Селию перед тем, как вернуться к разговору с мистером Баррисом.

— Ты могла бы стать балериной, — замечает госпожа Падва Селии. — Ты прекрасно стоишь на ногах.

— Я также хороша, когда и не стою на них, — говорит Селия и мистер Баррис опрокидывает свой бокал, в то время как госпожа Падва хихикает.

В оставшееся время Селия очень внимательно следит за Чандрешом. Он проводит большую часть времени за беседой с мистером Баррисом, обсуждая какой-то ремонт, иногда повторяясь, впрочем, мистер Баррис делает вид, что не замечает этого. Чандреш не прикасается к своему бокалу с вином и тот стоит все еще наполненный до тех пор, пока не заканчивается ужин и его не убирают со стола.