Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Между тем, неоднократные показания A.3. Муравьева, который прямо свидетельствовал о вступлении Арсеньева в тайное общество, не были единственной уликой против этого офицера. Еще 15 января, в дополнительном показании В. К. Тизенгаузена, сделанном после первого допроса, содержались весьма двусмысленные сведения о его знакомстве с офицерами-гусарами летом 1824 г.: «В Белой Церкви бывали у меня, кроме моих офицеров, Ахтырского полка два брата Годениуса… Франк… Семичев, подполковник Арсеньев, но с которыми я никогда ни одного слова о конституции или тайном обществе не говорил. Хотя они все честных правил и, как мне кажется, не должны принадлежать к обществу… но я не могу ручаться, чтобы они после того не поступили в общество, подобно артиллерийским офицерам в Лещине; впрочем, я ни от кого не слышал, чтобы они соблазнились»[458]

. Всплыло имя Арсеньева как участника тайного общества и позднее. В показаниях, датированных 10–11 апреля 1826 г., М. И. Муравьев-Апостол прямо свидетельствовал: «Ахтырского гусарского полка Арсеньев, Семичев и Франк были приняты в члены Южного общества в 1824 году в лагере в Белой Церкви Бестужевым и братом моим Сергеем…»; правда, Муравьев-Апостол добавлял: «Арсеньева и Франка я никогда не видел»[459]

. Следовательно, он слышал об их принятии в общество, очевидно, от брата Сергея и самого Бестужева-Рюмина. Таким образом, показание Муравьева о принадлежности Арсеньева к тайному обществу было подтверждено авторитетным голосом Матвея Муравьева-Апостола, хорошо информированного в делах Васильковской управы, возглавляемой его братом.

Важно обратить внимание и на другой факт: прочие офицеры Ахтырского полка, названные Муравьевым членами тайного общества, признали свою осведомленность о существовании тайного общества; принадлежность к членам общества названных Муравьевым Н. Н. Семичева и Е. Е. Пфейлицера-Франка была установлена на следствии. Еще одним важным обстоятельством является то, что оба этих офицера узнали о тайном обществе от Бестужева-Рюмина. Очевидно, именно он отвечал за прием офицеров-ахтырцев, а не полковой командир Муравьев. И Франк, и Семичев были извещены о существовании общества в 1824 г., а в 1825 г. формально приняты в Лещинском лагере[460]

. Путь, который они проделали в ряды членов тайного общества, имеет множество пересечений с той фрагментарной информацией об Арсеньеве, которая проявилась в показаниях подследственных о нем. Это та группа офицеров, которую С. Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин готовили к вступлению в тайное общество. В этом контексте ссылка А. З. Муравьева на Бестужева-Рюмина в вопросе о принятии в члены тайного общества Арсеньева приобретает особое значение.

Следует отметить, что товарищи Арсеньева по Ахтырскому полку, будучи важными свидетелями по его делу, не запрашивались о его принадлежности к тайному обществу. Только Франк 17 февраля показал, что ему не было известно, принимались ли Муравьевым в тайное общество Арсеньев, Семичев или другие офицеры полка. Сам Франк, действительно, был извещен о тайном обществе еще в 1824 г., а окончательно принят в 1825 г. С. Муравьевым-Апостолом. В ответ на особый повторный вопрос Комитета от 21 февраля – вовлек ли А. З. Муравьев в тайное общество других офицеров полка – Франк отвечал: «Подполковник Арсеньев принят ли был им (А. З. Муравьевым. – П. И.)

или нет, мне неизвестно, но он мне говорил раз, что надеется со временем его уговорить». Однако Франк передал весьма характерный диалог, удостоверяющий причастность Арсеньева к конспиративным связям: после известия об аресте Пестеля Муравьев сообщил Франку, что «…все пропало и что Пестель уже взят, прибавив еще, что теперь надо нам как можно дружнее держаться, и что он надеется, что подполковник Арсеньев будет также согласен, на что он (Муравьев. – П. И.) от меня в ответ получил, что это его дело об этом хлопотать»[461].