Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Автор другого показания о принадлежности Голицына к тайному обществу, А. Бестужев, принадлежал к руководящему ядру Северного общества. Он не был лично знаком с Голицыным, но имел постоянные контакты с ведущими членами, в частности с Оболенским – человеком, весьма информированным в вопросе о членах, принятых в декабристский союз на всем протяжении его существования. Круг конспиративных контактов Александра Голицына, а в еще большей степени – его брата Валериана, приводит исследователя непосредственно к фигуре Оболенского, активного участника приобретения новых членов тайного общества в гвардейских полках в 1823 г.[558]

Однако на процессе Оболенский не стал свидетельствовать о степени причастности Александра Голицына к тайному обществу и предпочел ограничиться лишь осторожным показанием о том, что его «имели в виду» в целях общества, обнаружив тот факт, что лидеры конспирации возлагали на него вполне определенные надежды. Что лежало в основе этих надежд – только ли возможность повлиять на офицера через его родного брата или организационная принадлежность к заговору – осталось на следствии невыясненным.

Между тем, снятое на процессе обвинение в отношении Голицына находит себе подтверждение в мемуарных источниках. Очерк «Четырнадцатое декабря», написанный И. Д. Якушкиным на основе рассказов Оболенского, Пущина и других осведомленных участников выступления на Сенатской площади, содержит неожиданную информацию о Голицыне как участнике тайного общества и событий 14 декабря, знавшем о готовящемся восстании и даже принявшем участие в беспорядках, отказавшись присягать. Из очерка Якушкина сведения о Голицыне как участнике событий 14 декабря перекочевали в записки М. А. Бестужева «14 декабря 1825 года», не претерпев никаких изменений[559]

. Еще один мемуарист из числа осужденных, Д. И. Завалишин, говоря об артиллерийских выстрелах против мятежников, писал: «…офицеры же вынудили солдат стрелять, а те из них, которые сами принадлежали к Южному обществу, не сумели воспрепятствовать тому». В примечании мемуарист пояснял: «Когда я спросил потом кн. Александра Голицына, как же это он допустил стрелять Бакунина и привозить заряды Философова, над которыми имел неоспоримое влияние, если даже и они не были сами еще членами Тайного общества, то он сказал мне: „Что же было делать?“ – и сознался, что когда Бакунин спрашивал его, то он сказал, что надо стрелять»[560]. Завалишин хорошо известен как автор мемуаров, не всегда выдерживающих критическую проверку. В данном случае вызывает сомнение неверное отнесение Голицына к числу участников Южного общества. Однако появление Александра Голицына в качестве члена тайного общества следует признать чрезвычайно важным, симптоматичным фактом, отражающим информацию, которая бытовала среди осужденных членов тайного общества, – ведь его имя как лица, причастного к деятельности декабристской конспирации, никогда не фигурировало ни в одном официальном документе. Следовательно, осужденные декабристы, которые являлись источником информации для Завалишина, уверенно считали Голицына своим товарищем по тайному обществу.

Появление сведений о причастности Голицына к заговору декабря 1825 г. и событиям 14 декабря в мемуарной традиции, несомненно, демонстрирует пласт скрытой на следствии информации. Сведения эти поступили к авторам мемуарных текстов от руководителей заговора, непосредственных организаторов выступления 14 декабря, которые собирали накануне событий данные о тех офицерах, на которых можно было опереться в гвардейских частях (Оболенский, Пущин). Александр Голицын – один из наиболее показательных примеров участника тайного общества, избежавшего наказания благодаря занятой на следствии позиции полного отрицания формальной принадлежности к декабристской конспирации, а также в силу сокрытия товарищами по тайному обществу действительного характера его конспиративных связей и, возможно, значительного воздействия на решения следствия родственных связей подозреваемого.