Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Между тем, в январе 1826 г. следствием были получены разнообразные данные о причастности Воейкова к тайному обществу при отборе показаний о названных И. Г. Бурцовым членах Союза благоденствия. Бурцов в своих показаниях от 16 января сообщал об участии в Союзе «профессора» А. Ф. Воейкова, но в запросе другим подследственным значилась только фамилия – Воейков. В результате Оболенский показал именно об интересующем нас Воейкове: «Воейков Николай, адъютант генерала Ермолова, кажется, был принят членом нашего (Северного. – П. И.) общества, но утвердительно сказать сего не могу; лично я с ним не имел сношений». Еще более категоричными и определенными оказались показания Никиты Муравьева в ответах на тот же запрос. По его словам, к тайному союзу принадлежал Воейков, который «служил в квартирмейстерской части, находился впоследствии в Кавказском корпусе, где вскоре и умер»[585]

. Муравьев ошибся: адъютант Ермолова, служивший долгое время в квартирмейстерской части, здравствовал и, более того, уже был привлечен к следствию. Таким образом, из данных свидетельств стал известен факт участия Воейкова в декабристской конспирации; правда, не до конца ясно, о каком периоде ее истории шла речь: о Союзе благоденствия или Северном обществе? Показания Оболенского, очевидно, указывают на последнее, однако их авторитетность ограничивается оговоркой «кажется», т. е. отказом от окончательного подтверждения сообщаемых сведений; Оболенский утверждал, что личных отношений с Воейковым у него не было. Более определенные показания Муравьева говорят об участии Воейкова в деятельности Союза благоденствия, поскольку он известен автору показания как офицер квартирмейстерской части: Н. П. Воейков был переведен в Московский полк в августе 1821 г.; ранее он служил в квартирмейстерской части[586].

К этому следует добавить, что в показаниях Бурцова от 16 января, наряду с упомянутыми данными о «профессоре» Воейкове, имелись сведения об участии в тайном обществе офицера л.-гв. Московского полка Воейкова[587]

. Данное указание, по-видимому, не привлекло внимания следователей. Итак, отошедший с 1822 г. от конспиративной активности Бурцов тоже знал о принадлежности к декабристскому союзу Воейкова. Указанные им данные о месте службы офицера говорят о том, что информация, полученная Бурцовым, относилась к периоду после 1821 г., т. е. после учреждения Северного общества. Как можно объяснить это обстоятельство? Только тем, что сведения о членстве Воейкова поступили к Бурцову от осведомленного человека, принадлежавшего к тайному обществу после 1821 г. Бурцов, после отхода от конспиративной активности, не терял контактов с участниками декабристских обществ и был осведомлен о многих событиях внутренней жизни как Южного, так и Северного обществ. Имеются конкретные данные о нескольких его встречах с деятелями поздних обществ (Пестель, Волконский)[588]. Из числа членов Северного общества таким осведомленным человеком, достоверно встречавшимся с Бурцовым осенью 1825 г., был М. М. Нарышкин, в свое время принятый в тайный союз Бурцовым, что придавало их конспиративным связям особенно доверительный характер[589]

. Нарышкин мог сообщить своему давнему другу информацию о некоторых вновь принятых в тайное общество членах, в том числе о Воейкове.

Таким образом, возможны два ответа на вопрос о времени поступления Воейкова в декабристское общество: либо это произошло на этапе Союза благоденствия, вследствие чего Н. М. Муравьев знал о членстве в Союзе офицера квартирмейстерской части Воейкова, либо после учреждения Северного общества, в которое Воейков вступил, уже будучи офицером Московского полка, и в этом качестве стал известен Оболенскому и Бурцову.

Но и это еще не все. 25 декабря 1825 г., после своего признания в принадлежности к тайному обществу, Н. И. Лорер сообщал в показаниях, данных А. И. Чернышеву и П. Д. Киселеву, проводившим расследование во 2-й армии: «Я был принят 1824 года… принял меня поручик Воейков лейб-гвардии Московского полка». На следующий день с его слов было записано: «…принят… еще в Петербурге незадолго до перехода своего в армию и, кроме здешних (тульчинских. – П. И.

) членов, известны ему служивший в лейб-гвардии Московском полку полковник Михаила Нарышкин и Генерального штаба капитан Никита Муравьев…»[590]. Как известно, Лорер первоначально стал членом в Петербурге и до своего перехода во 2-ю армию в марте 1824 г. состоял в Северном обществе[591]. Лорер продолжил линию показаний о Воейкове 3 января, на первом допросе в Петербурге, записанном Левашевым: «В 1824 году в мае месяце в Петербурге был я принят в тайное общество господином Воейковым и к[нязем] Оболенским…»[592].