Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Реконструируя круг либеральных «знакомых» Лорера на основе известных по материалам следствия участников тайных обществ, связанных с Оболенским, к нему можно уверенно отнести товарища по полку и друга мемуариста М. М. Нарышкина, упомянутого к тому же Лорером в приведенном фрагменте (Нарышкин, без сомнения, был среди трех «дорогих» ему лиц, о принадлежности которых к тайному обществу он спрашивал у Оболенского), сослуживца Лорера и Нарышкина, офицера Московского полка А. Ф. Моллера, который в том же 1824 г. перешел из Московского в Финляндский полк, связанного с Оболенским Ф. В. Вольского (в январе 1824 г. перешел в Московский полк), а также принятого Нарышкиным в Северное общество М. А. Назимова, принятых Назимовым офицеров Измайловского полка М. Д. Лаппу и А. А. Фока; можно назвать еще хорошо знакомых с Оболенским и Вольским А. В. Поджио и Д. П. Зыкова; к перечисленным добавим тесно связанных с Оболенским И. Пущина, A. M. и Н. М. Муравьевых[607].

Это, скорее всего, далеко не полный состав дружеского кружка, основной элемент которого составляли, как пишет мемуарист, офицеры Московского и других гвардейских полков. Полный перечень его участников до сих пор неизвестен[608]. Примечательным в этой связи представляется следующий факт: еще один офицер Московского полка, перешедший в полки 2-й армии в 1824 г., П. М. Леман, в скором времени оказывается принятым в Южное общество Пестелем, при участии своего бывшего однополчанина Лорера[609]

. Неслучайность ситуации очевидна; по-видимому, Леман тоже находился среди однополчан-«либералистов», которые составляли окружение членов тайного общества в полку, иначе нельзя объяснить «легкость» его вступления в ряды конспираторов.

Представляется правомерным полагать, что в числе участников декабристского общества в Московском полку находился и Воейков. Он вполне мог быть среди тех «многих знакомых» Лорера, поздравлявших его с вступлением в тайное общество: пребывание Воейкова в Петербурге на момент вступления Лорера документировано показаниями последнего. Более того, из показаний Лорера явствует, что Воейков принимал самое ближайшее участие в приеме Лорера. Если относить вступление в тайный союз Воейкова к этому же времени (весна 1824 г.), то логично предположить, что он был принят либо своим старым товарищем Нарышкиным, либо Оболенским.

Каким образом в исследуемый набор реальных связей оказывается включенным Оболенский? Дело в том, что и Нарышкин, и Оболенский были приняты в тайное общество Бурцовым; из этого следует, что изначально их конспиративные контакты в немалой степени были общими. Зарождение их дружеских связей, по-видимому, тоже связано с учебным заведением для колонновожатых: как выясняется, перед поступлением в 1814 г. в гвардейскую артиллерию Оболенский прослушал курс точных наук в Математическом обществе, руководимом генералом Н. Н. Муравьевым, а затем в самом Училище[610]. Таким образом, весьма правдоподобно, что прием Оболенского в Союз спасения произошел благодаря включению молодого офицера в тот же круг (Муравьевы-Бурцов), который год спустя привел в декабристскую конспирацию Нарышкина. Нарышкин и Оболенский действовали совместно на этапе Союза благоденствия; оба офицера находились в одной управе, возглавляемой Бурцовым в 1818–1819 гг.[611]

; оба стали инициаторами и руководителями отдельного конспиративного кружка, общества Измайловского полка[612]. Круг знакомств Нарышкина одновременно являлся и кругом связей Оболенского: те, кто знал в качестве члена тайного общества Нарышкина, знали и Оболенского.

Очевидно, Нарышкин участвовал в принятии новых членов; он не прерывал своих контактов с вновь введенными членами и позднее: известно, что Нарышкин посетил Лорера уже после его перехода во 2-ю армию, осенью 1825 г.[613] Учитывая факт участия Воейкова в принятии Лорера (если показания последнего верны), исследователь вправе заключить, что Нарышкин не мог не знать об участии в тайном обществе Воейкова, о чем умолчал на следствии. То, что Воейков был непосредственно связан по тайному обществу с Нарышкиным, подтверждают показания Оболенского. Более того: по-видимому, Нарышкин, если сам не принял Воейкова, то немало способствовал его вовлечению в Северное общество.