Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Весьма близким к заговорщикам человеком оказался младший брат И. Ф. Львова, подпоручик Измайловского полка Василий Федорович Львов. Согласно письму наиболее активного заговорщика среди Измайловских офицеров Н. П. Кожевникова к бригадному командиру П. П. Мартынову, В. Львов вечером 14 декабря находился на его квартире, видел в его руках пистолеты и, «проникнув» намерение Кожевникова покончить жизнь самоубийством, просил его оставить это намерение

[633]. Степень доверия, которую питал один из самых активных заговорщиков в Измайловском полку к младшему Львову, по-видимому, было весьма высокой, и Львов был о многом осведомлен.

Братья Львовы фигурируют в очень важном эпизоде, обстоятельства которого расследовались на процессе, но остались без каких-либо последствий. Приехавший в казармы Гвардейского экипажа вечером 13 декабря измайловец И. П. Гудим, полковой товарищ Львовых, сообщил группе офицеров-заговорщиков, что, отправляясь к присяге в Зимний дворец и находясь в доме Львовых, член Государственного Совета Н. С. Мордвинов выразил свое решительное намерение противиться присяге Николаю I, при этом обратился к братьям Львовым со словами: «Теперь вы должны действовать». Показание об этом первоначально было сделано В. А. Дивовым, а затем полностью подтверждено другими свидетелями рассказа Гудима: А. П. и П. П. Беляевыми, А. П. Арбузовым, М. А Бодиско. Согласно этим показаниям, Гудим услышал все это от самих братьев Львовых. Гудим был немедленно арестован (23 февраля), на допросе сначала отрицал предъявленное ему показание, но перед угрозой очных ставок с морскими офицерами «после долгого запирательства» признал справедливость показаний; вновь допрошенные морские офицеры также подтвердили свои показания[634]

.

24 февраля, почти сразу же после своего освобождения, И. Львову пришлось вновь предстать перед Комитетом, на этот раз вместе с братом Василием. Оба брата на допросе, несмотря на показания целой группы подследственных, категорически утверждали, что в дни междуцарствия не видели Н. С. Мордвинова в доме отца, ни от кого не слышали показанных слов и ничего Гудиму не говорили. На состоявшейся затем очной ставке с последним, проведенной для уличения Львовых с каждым из братьев порознь, они остались при своих показаниях. «По недостаточной улике» Комитет решил не считать показания Гудима доказательными, а Львовых освободить, обязав их не говорить о предмете допроса. Отрицание Львовых заставило Комитет остановить расследование этого эпизода, но в дальнейшем он получил подтверждение со стороны морских офицеров А. П. Арбузова и Б. А. Бодиско. Однако следствие больше не интересовалось данным сюжетом[635]. Несомненно, этот эпизод составил звено в секретном расследовании связей декабристского заговора с высшими государственными лицами. В делах А. П. и П. П. Беляевых, А. П. Арбузова, В. А. Дивова, а также в следственных делах Гудима и Львова отложилась некоторая часть материалов этого расследования

[636].

Привлечение к следствию братьев Львовых в связи с показаниями офицеров Гвардейского экипажа получило в семье Львовых следующее объяснение: уличающие показания дал Гудим, который выдумал все обстоятельства эпизода. Мотивом «оговора» со стороны Гудима явилось будто бы стремление «придать себе более важности в обществе, в котором [он] был членом»[637]

. Это утверждение не находит подтверждения в документах следствия: формальная принадлежность Гудима к тайному обществу на процессе не была установлена, первоначальные уличающие показания были даны не им, а участниками восстания – морскими офицерами, которые разговаривали лично с Гудимом в канун событий 14 декабря и являлись авторитетными свидетелями в данном вопросе. Неверное обоснование появления уличающих показаний, отразившееся в семейном предании, представляется весьма симптоматичным. Оно в особенности обращает на себя внимание потому, что, в сущности, сообщает о полной фабрикации уличающих показаний; но, как видим, это обоснование не выдерживает проверки фактами[638]. В действительности, Гудим не признался в своей принадлежности к числу членов тайного общества и участии в совещаниях заговорщиков, но несмотря на это подвергся административному наказанию.