Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

В случае с Панютиным коренным образом меняет ситуацию недавно обнаруженное авторитетное свидетельство одного из ведущих деятелей декабристских обществ С. П. Трубецкого. В рукописи записок Трубецкого в числе прочих участников тайного общества, названных мемуаристом среди избежавших наказания, присутствует фамилия Панютина[873]. Таким образом, мемуарное свидетельство одного из ведущих деятелей декабристской конспирации подтверждает в полной мере показание Враницкого. Как известно, с конца 1824 г. по осень 1825 г. Трубецкой находился в Киеве при штабе 4-го пехотного корпуса. Он вошел в постоянный и тесный контакт с руководителями Васильковской управы С. Муравьевым-Апостолом и Бестужевым-Рюминым; встречался и с другими членами этой управы. Таким образом, канал информации, ставший источником данных Трубецкого о членстве Панютина, выясняется вполне определенно. В рукописи, датируемой 1849–1855 гг., сообщается о том, что состоявший некогда в тайном обществе Панютин командует дивизией. Этот факт говорит в пользу принадлежности к тайному обществу именно Федора Сергеевича Панютина, поскольку Николай Сергеевич с 1830-х гг. уже не находился на службе. Благодаря вновь найденной рукописи Трубецкого Федора Панютина следует считать точно установленным участником тайных обществ, избежавшим наказания и не отраженным в «Алфавите» Боровкова[874]

.

В числе свидетельств данной группы лишь показание Н. В. Басаргина о членстве в Союзе благоденствия Василия Христиановича Христиани передает информацию со слов «третьего лица», отставного чиновника Бруннера (умер до 1822 г.), который принял Басаргина в Союз благоденствия в Москве[875]. Согласно показанию Басаргина, «при приглашении» в тайное общество Бруннер объявил ему, что некоторые из лиц, ему известных, «находятся в сем обществе, именно: квартирмейстерской части полковник [А. Н.] Муравьев, брат его Генерального штаба штабс-капитан [М. Н. Муравьев][876]

и [квартирмейстерской части] поручик Христиани»[877].

Бруннер, на которого ссылается Басаргин, был человеком, близким к кругу А. Н. Муравьева, к которому принадлежал и В. Х. Христиани как воспитанник Училища колонновожатых, возглавляемого отцом Муравьева, Н. Н. Муравьевым-старшим. Бруннер принял Басаргина в Союз благоденствия, он жил в одном доме с автором свидетельства и, очевидно, был хорошо знаком с ним[878]

. В силу всего сказанного сообщенная Басаргиным информация может быть признана вполне достоверной.

Христиани учился в Московском училище для колонновожатых, где учился и Басаргин, а в 1818 г. подпоручик Христиани уже преподавал в этом училище; он был преподавателем на курсе Басаргина[879]. Христиани принадлежал к довольно сплоченному кругу воспитанников заведения, основанного отцом видных деятелей московского Союза благоденствия А. Н. и М. Н. Муравьевых, выпускники которого были связаны «прочной нравственной связью», находились «в самых близких и дружеских между собою отношениях». Из стен училища вышли более 24 участников тайных обществ декабристов, в их числе братья Н. С. и П. С. Бобрищевы-Пушкины, А. О. Корнилович, П. А. Муханов, Н. А. Крюков и др. [880] Поэтому фраза из того же показания Басаргина, порожденная особыми обстоятельствами следствия, явно недостоверна: «не будучи с сими лицами ни в какой связи, я не ручаюсь за верность сего показания» [881]

. В 1818 г. А. Н. Муравьев в Москве принял в тайное общество несколько десятков человек, в том числе, не исключено, и Христиани. Свидетельство Басаргина о членстве Христиани следует рассматривать как весьма авторитетное.

При том что фамилия Христиани была отмечена чиновниками следствия в показаниях Басаргина, Следственный комитет не спросил последнего о названном им новом лице. Хотя Басаргин не раз ссылался на сведения о составе тайного общества, сообщенные ему Бруннером, в отношении Христиани не было произведено никаких запросов ни у Басаргина, ни у других подследственных, как это было в подобных случаях.

К свидетельствам осведомленных участников тайных обществ, содержащимся в следственных показаниях, примыкают данные, сообщенные в доносе члена Союза благоденствия М. К. Грибовского (1821 г.), входившего в его руководящий Коренной совет, а следовательно, человека безусловно осведомленного о персональном составе этого общества. Среди членов, присоединившихся к Союзу в 1819–1820 гг., Грибовский называет Прижевского и Реада: «…В Петербурге [в 1819 г.] приняли управление Тургенев, фон-дер-Бригген и Глинка… в Москве Муравьевы, в Тульчине Бурцов. Влиянием их и Фонвизина вступили в Общество: М. Орлов, Граббе, Реад, Юшневский, Прижевский и пр[очие]»[882].