o 8b191ad8675a2039

Да умрем, не поработившись, свободны, с женами, тако нам закон велит», — вспомнил

Иван, стоя посреди осиротевших стен.

— Эх, Федор, Федор, — внезапно прошептал царь, — один ты был такой у меня. — Он

бережно уложил Вельяминова рядом с Феодосией и на мгновение прижался губами к

высокому холодеющему, лбу. — Прощай, боярин Федор Васильевич, покойся с миром.

Он достал вельяминовский меч из ножен и вложил его в руки боярина. На пороге оглянулся и

застыл — клинок грозно блестел на ложе, будто и после смерти охранял Федор честь и

любовь свою.

Матвей придержал царю стремя.

— Книги, что у мачехи твоей были, пусть в Александрову слободу свезут, ко мне в палаты,

— А это? — Матвей обвел рукой усадьбу.

— Огню предать, — коротко ответил царь и пришпорил коня.

Матвей застыл на холме, глядя, как поднимается в предрассветное небо столб дыма. Ветер

нес пепел и прах в их сторону, у него заслезились глаза. Он махнул рукой отряду: «В седло!»

Эпилог

Атлантика, октябрь 1565

Степан Воронцов спешил. Конечно, идти проливом Всех Святых в разгар южной зимы было

безумием, и менее опытный моряк наверняка закончил бы свои дни на рифах, среди

сорокафутовых ревущих волн.

«Изабелла», за постройкой которой он сам наблюдал на верфях в Лондоне, прошлой

осенью, когда королева Елизавета вызвала его в Англию, чтобы возвести в рыцарское

достоинство, — была сработана с великим тщанием и аккуратностью. Степан самолично

излазил весь корабль — от мачт до трюмов, он ругался с мастерами и велел оснастить

«Изабеллу» двойным пороховым погребом и запасными пушками.

Уже тогда, сидя в большом кабинете покойного Клюге, он изучал карты. Такого

безрассудства не предпринимал еще ни один английский капитан.

— Может получиться, — бормотла он, покусывая трубку. — Ох, и напьюсь я, если получится.

Вороном прозвали его в Карибском и других морях, которые он исходил вдоль и поперек за

последний десяток лет.

Рыцарем он стал в награду за перехваченный из-под носа испанцев у галисийского берега

караван с мексиканским серебром. Команда тогда ходила по Лондону в счастливом угаре —

они сгрузили к ногам королевских чиновников на плимутском рейде больше пятисот мешков

с отборными слитками. Степан знал про караван давно — в прибрежных карибских городах

были у него прикормленные людишки, и он был в курсе обо всем, что творилось на суше. Он

крался за испанцем через всю Атлантику, — осторожно, не высовываясь, вспоминая слова

Якоба Йохансена, своего первого учителя морского дела: «Хороший капитан всегда знает,

когда и кому стоит показывать свой флаг».

Воронцов загнал старую верную «Жемчужину» в уединенный залив пустынного острова и

полностью переоснастил корабль. Закрашено было название, снята с носа гологрудая

золотоволосая красавица, поставлены дырявые паруса. «Жемчужина», знаменитая от

Дублина до Молуккских островов, преобразилась до неузнаваемости. И когда Воронцов

вынырнул из густого бискайского тумана и расстрелял ничего не подозревающего флагмана

флотилии почти в упор, на испанском борту уже трепетал белый флаг.

Королева Елизавета, опустив шпагу на его плечо, сказала: «Поднимись, сэр Стивен Кроу». И

добавила, чуть понизи голос: «Серебро, Ворон, ты мне уже принес, а теперь отправляйся за

золотом.

Сейчас он вез подарок своей королеве, такой, какого не держал в руках еще ни один человек

на земле. Кроме него, Одноглазого Ворона.

Степан залпом выпил принесенный с камбуза кофе и вышел на палубу. Небо клонилось к

закату, в паруса ровно дул западный ветер, вокруг — ни души. С таким ветром дней пять они

будут у берегов Ирландии. Степан специально забрался далеко к северу, — с грузом, что

лежал в его трюмах, не стоило маячить на привычных маршрутах.

Ох, и забегали жители Кальяо, когда «Изабелла», обогнув остров Святого Лаврентия,

показалась на рейде с расчехленными пушками и дала первый залп по городу. Все военные

галеоны испанцев были далеко на севере, у берегов Панамы. Помощи городу ждать было

неоткуда.

Там Степан, конечно, наполнил трюмы — но главное, то, ради чего, он и затеял этот

смертельно опасный рейд, ждало его в укромной бухте к северу от города. Запрятанный в

холст тайный груз под покровом ночи подогнали на шлюпке к «Изабелле» и подняли на

канатах. Любой неосторожный вопрос, заданный хоть из простого любопытства, карался

смертью.

Королева намекала Степану, что мог он пойти и в противоположном направлении, —

попробовать пробиться вдоль берега Московии в поисках неуловимого Северо-Восточного

прохода, который искали Ченслор и Виллоуби той осенью, как Степан бежал из России.

Однако капитан Воронцов ненавидел холод еще с первой своей зимовки в Сент-Джонсе, где

из-за мороза носа было не высунуть из каюты. С тех пор он предпочитал ласковые южные

моря. Да и не тянуло его в Московию. Не то, что Петра, который, едва унаследовав торговлю

после покойного Мартина Клюге, сразу засобирался на восток.

Не один, конечно — Степан не отпустил бы единственного, осьмнадцати лет, мальчишку

одного. Петя ехал с английскими купцами, с патентом и привилегиями от королевы, но, зная