o 8b191ad8675a2039

— На Москве, — отведя взгляд от стекающего по мертвой щеке выколотого глаза,

пробормотал Петя.

Федор Васильевич хмуро сказал: «Многому ты, конечно, за раз не обучишься, да и Марфа,

ежели не приведи Господь, понадобится, и с кинжалом, и с мечом справится, но так я тебя с

ней отпускать не могу. Бери меч, пошли в конюшню».

Лошади испуганно косили на них темными глазами. Петя думал, что хромой, переваливший

на седьмой десяток боярин шутит, но когда в его руке оказался тяжелый клинок, понял, что

Вельяминова просто так не одолеть.

— Ты, Петька, маленький, да верткий. В пешем бою оно и лучше. Пока орясина какая одно

движение сделает, ты его уже на тот свет отправишь. Меч тебе дам хороший, я его для

Марфы готовил, но в монастыре ей с мечом делать нечего, кинжалом обойдется.

Гребень отшвырнул мертвую голову и понимающе кивнул, увидев, как тошнит мертвенно

бледного Петю.

— Ничего, привыкнешь. Пошли добычу делить. Золото и прочее я вам в Астрахани раздам,

ино по дороге домой преставится еще кто. — Гребень перекрестился. — Так принято, чтобы

потом не считать все заново. А баб тут выберем, не тащить же их за собой, кто хочет, тот

потешится, да и здесь оставит.

— Каких еще баб? — прохрипел Петя, выпрямляясь и утирая рот рукавом.

— Как каких? — Весело удивился Гребень, плюхнувшись на покрытый коврами диван. — Баб

наместниковых, жен и рабынь евонных. Сейчас приведут их. Ты наместника убил, тебе

первым и брать — даже до меня, так заведено.

Она стояла у стены, опустив опушенные черными ресницами глаза. Волосы цвета воронова

крыла были заплетены в толстые, в руку, косы. На стройной шее виднелся маленький

крестик.

Перехватив Петин взгляд, Гребень щелкнул пальцами и девушку подвели к атаману.

— Грузинка. Их тут много. Они нашей веры, христианской, ежели понравится, даже и

повенчаться можно. Не здесь, конечно, в Астрахани. — Атаман расхохотался. — Здесь у нас

все просто, без попов. Правда, она по-русски ни бельмеса не понимает. Но нам сейчас

расскажут про нее все. Эй, кто там есть, тащите сюда толмача, что у наместника был, вроде

не убивали его?

— Это очень хорошая девушка, очень, — торопливо сказал толмач. — Дочь князя.

— У них там у кого десяток овец есть, тот и князь, — сплюнул Гребень. — Целая она?

— Да, да, — закивал толмач. — Только привезли на прошлой неделе, наместник не успел

сделать ее женой.

Атаман хлопнул Петю по плечу.

— Вишь, девица тебе досталась. Я с такими возиться не люблю, лень, а ты молодой еще,

кровь горячая, как раз хорошо. Сколько ей? — Он вопросительно посмотрел на толмача.

— Пятнадцать.

— Как раз поспела, — хмыкнул Гребень и положил руку, испачканную запекшейся кровью, на

грудь девушки. Та отпрянула.

— Стой, не егози! Тощевата, конечно, но дело твое, хочешь — забирай.

— Зовут ее как? — спросил Петя.

— Мариам, — угодливо сказал толмач.

— Не бойся, Маша, — Воронцов взял девушку за ледяную руку. — Не бойся.

Гребень усмехнулся и усадил себе на колени старшую жену наместника — высокую,

полногрудую красавицу. Вытащив кинжал, приставил к нежному горлу. Женщина скосила

взгляд на покрытый разводами засохшей крови клинок и, опустив веки, что-то горячо

зашептала.

— Молишься? — Данило медленно провел кинжалом вниз, и тонкая шелковая ткань,

распахнувшись, обнажила тело женщины. — Помолись напоследок.

Утром, когда они уходили из крепости к морю, за их спинами поднимался столб черного

дыма. Языки пламени лизали каменные стены — Данило велел подорвать пороховой погреб.

Во дворе, вперемешку с мертвыми солдатами, лежали трупы женщин.

— Убивать зачем было? — непонимающе спросил Петя, ведя за собой закутанную в чадру

девушку. — То ж бабы.

— А что с ними делать? В Астрахань брать, дак это ты у нас холостой, а у меня хозяйка есть,

супруга венчаная, не басурманин же я, чтобы еще одну жену заводить.

— Отпустить можно, — Петя искоса взглянул на атамана.

— И куда им идти, отпущенным? Вот ей, скажем, — Данило кивнул на рыдавшую над трупом

матери девочку-подростка, старшую дочь наместника. — Вчера с ней трое наших

перебывало, еще и понесла, небось, кто ее с дитем возьмет? Одна дорога — на базар, да в

рабство.

Петя сделал было шаг вперед, но Гребень жестко взял его за руку.

— Хватит нам одной бабы в дороге.

Оказавшись в трюме, Маша забилась в самый угол, прикрывшись тряпьем. Всю дорогу

Воронцов стерег ее, не выпуская из рук меча — он видел, как смотрели в сторону девушки

гребцы.

В Астрахани в первый вечер, как они оказались в избе одни, Маша стала медленно

расстегивать пуговицы сарафана, который Петя купил ей на базаре, когда они сошли на

берег.

— Нет, — он подошел к ней вплотную, остановил ее пальцы. — Не надо.

Она непонимающе посмотрела на него.

— Как по-вашему будет «нет»? «Нет», понимаешь? — Петя покачал головой.

— Ара, — она покраснела. — Ратом?9

Он понял, устало потер глаза.

— У меня уже есть жена. Спи тут, я в сенях устроюсь. Спокойной ночи.

— Гхамэ мшвидобиса10.

— Язык тут с тобой сломаешь, — пробормотал Петя, закрывая за собой дверь.

— Почему я не могу быть твоей второй женой?

— У нас так не принято. И потом я тебя не люблю.

— А надо любить? — удивилась она. — Как это?

9 Почему? ( грузинск.)