o 8b191ad8675a2039

— Хотела увидеть землю, где солнце заходит. — Тайбохтой стал ловко резать сырую рыбу.

В котле оказалась икра. Гости ели вырезанными из кости ложками, а вождь зачерпывал

рукой. Рыба была такая, что даже Марфа, избалованная богатыми боярскими трапезами, не

могла от нее оторваться.

— Завтра оленя зарежем, — Тайбохтой сыто потянулся. — Оставайтесь. — Он кивнул

Вассиану. — С тобой хорошо, умный ты.

Настоятель улыбнулся.

— Покажешь, как вы с восхода солнца сюда шли?

— Покажу. Много дорог, все долгие и опасные. Как ходить, только я знаю. Зачем тебе за

горы? Тут места много.

— Посмотреть хочется. От вас ведь можно и дальше идти на восход.

— Там тоже люди. И там, и наверх к большому морю, и вниз от него. Везде люди. — Он

легко поднялся. — Чум вам поставим.

Чум поднялся быстро, главное было правильно расставить нарубленные жерди и натянуть

на них покрышки из оленьих шкур. Тайбохтой ловко сложил посреди чума очаг из камней,

принес огонь из костра и удалился. Притихшая, слегка осоловевшая от еды, Марфа долго

смотрела на бьющееся пламя.

— Какой мир большой, страсть! Как я маленькой была, мы с матушкой ездили в Колывань,

море видели, корабли по нему ходят, куда только не ходят, в Новый Свет даже. А тут свой

Новый Свет, стоит за Большой Камень перевалить. Тайбохтой говорит, там даже море есть.

Ох, как охота его повидать!

— Спи давай. Завтра по-остяцки будешь говорить, зря, что ли, я тебя учил!

Среди ночи Марфа проснулась и прислушалась. Нет, это были не голоса, просто ветер.

Ветер в лесу.

Рыжее с просинью пламя пробегало по уголькам костра. Тайбохтой ворошил их палкой.

— Тан аща уркыка, ийяты. Ти?12 — раздался сзади голос матери.

— Чанкы. — ответил вождь, не оборачиваясь. — Пун эля13.

Он внезапно наклонился к костру и выхватил из него уголек. Вождь улыбнулся, глядя на

гаснущий, бронзовеющий на смуглой ладони кусочек огня.

— Ты хорошо стреляешь. — Тайбохтой поднял с наста упавшую белку.

Вассиан рассмеялся и подмигнул Марфе. — Келейник мой получше будет.

Марфа натянула тетиву, и еще одна белка свалилась к ногам охотников.

— В глаз. — Одобрительно прищелкнул языком Тайбохтой. — Иди ко мне воином. — Говоря

это, он умело освежевал белок и бросил тушки собакам. — Зачем в монастыре сидишь?

Мужчина воевать должен.

— А Богу служить? — Марфа помогла брату сесть на коня.

— У нас шаманы есть, если нужно что от духов, к ним идешь. Удачи на охоте просишь, или

чтобы жена сына родила. — Табойхтой пошел рядом с всадниками.

— Духов нет, — привычно произнес Вассиан, — только Бог един.

Вождь нетерпеливо помотал головой.

— У вас один, а нам надо, чтобы много было. Для охоты, для рыбалки, у каждой реки свой

дух есть. Надо вывести лодку на середину воды и бросить в нее что-нибудь хорошее, чтоб

духа задобрить. Тогда он рыбу даст.

— Можно Богу помолиться, он и неба, и земли владыка, рыбы ему не жаль.

— Вас много, как он разбирает, кому первому отвечать?

Вассиан усмехнулся краешком рта.

— Умный ты человек, Тайбохтой. Ежели к шаману вашему двое зараз придут, кого первым к

нему пустят?

— Вождь первый, — пожал плечами Тайбохтой. — А если равные, — того, кто богаче дары

принес.

— А у нас того молитва доходна, кто больше добрых дел сделал, — наставительно сказал

Вассиан.

Марфа вспомнила роскошные кресты и оклады для икон, что жертвовал церкви Матвей, да

вовремя прикусила язык.

Мать Тайбохтоя доила важенку. Густое, жирное молоко колыхалось в деревянной миске.

Вождь ловко опутал веревками ноги оленя, и, толкнув его на землю, перерезал горло.

Старуха подставила миску, алая кровь хлынула в курящееся на холоде молоко.

— Пейте, — велел Тайбохтой.

12 — Ты был прав, сын. Сейчас?

13 — Нет, позже. Я подожду.

Глотнув розоватую жидкость, Марфа заметила на себе пристальный взгляд старухи.

Девушка улыбнулась и облизнула губы.

— Когда обратно собираетесь? — спросил Вассиан, когда они ели парное, чуть

прихваченное морозом мясо.

— День и еще день, потом уйдем. — Тайбохтой откинулся на звериные шкуры, расстеленные

вокруг костра. — Расскажи еще про Бога вашего, почему ему богатств не надо?

— Бог не в камнях или дереве, а только внутри человека,— неожиданно для себя сказала

Марфа.

— А зачем вы тогда дома ему строите? Я когда в тундре в буран попадаю, духу ветра всегда

что ни то отдаю, и он меня до стойбища доводит. Если ваш Бог везде, как его можно в одно

место загнать?

— Бог так сам заповедовал, — терпеливо ответил Вассиан. — Он сказал, постройте мне

святилище, и я буду жить среди вас. Дома не для Бога, Он истинно везде. Дома для

человека, потому что человек слаб, и если ему негде молиться будет, он и вовсе не

помолится.

— Значит, слабы ваши люди? — вождь прищурился. — Как вы на восход пойдете? Туда

дорога трудная.

— Есть слабые, врать не буду, но больше сильных. Неужели у тебя в стойбище слабых нет?

— Слабый да трус у меня долго не живут. Сказку слушайте. Жил однажды бедный человек, и

не было у него жены. Взял он последнего оленя и пошел к шаману просить жену. Тот оленя

зарезал, и говорит, утром исполнится твое желание. И правда, проснулся человек, а рядом