o 8b191ad8675a2039

-Брат-то твой где? – спросил, Селим, целуя Фариду в смуглую щеку.

-На коне ездит! – с благоговением сказала девочка.

-Ну, пойдем, доченька, посмотрим, а мама пусть отдохнет, - Селим, взял девочку за руку и

наклонился к жене: «Спи, любимая», - сказал он тихо. «Я тут, я всегда с тобой. Ничего не

бойся».

Джумана стиснула зубы и нарочито спокойно оторвала лепесток розы.

-Там все в порядке, кадина, - прошелестел секретарь. «Она указала на гречанку, как вы и

договаривались с великим визирем. Указала, и, - он усмехнулся, - мы ее избавили от

дальнейших мучений. Кто же знал, что Марджана такая здоровая женщина? Этот мед может

убить и сильного мужчину».

-Однако ж ее не убил, - кисло заметила женщина и добавила: «Волчонок».

-Кадина, - развел руками евнух, - к ним сейчас никого не пускают. Он играет с сестрой под

присмотром двадцати янычар. К тому же...,- он замялся.

-Знаю, знаю, - Джумана вышла на террасу. Погода испортилась, дул резкий северный ветер,

Босфор топорщился серыми волнами. Она обернулась к евнуху: «Родит еще одного, как ты

правильно заметил, она здоровая. Ладно, я подумаю, - она махнула рукой.

Женщина хрустнула костяшками пальцев и посмотрела на воду. Она уж и забыла его лицо –

помнила только серо-зеленые, в темных ресницах глаза, и губы – самые нежные на свете.

Джумана заперла дверь и вытянулась, вздохнув, на ложе.

Нур-бану подписалась и запечатала письмо.

-Отправишь моему сыну с надежнейшим из гонцов, - сказала она секретарю.

Женщина поднялась и вгляделась в дождь над Босфором. «Скоро зима, - вздохнула она.

-Кадина, - раздался сзади тихий голос .

Нур-бану улыбнулась: «Проходи, милая. Может, не стоило так рано вставать-то?».

Маленькая женская фигурка, закутанная в густую вуаль, скользнула в комнату, и венецианка

заперла дверь изнутри.

-Папа, - Фарук прижался рыжей головой к груди отца, - поиграем?

Селим, улыбнулся и, присев рядом с сыном на ковер, стал расставлять солдатиков.

-Корабли, - открыв рот, сказал мальчик, указывая на маленькие военные галеры. «Лепанто!»

Султан усмехнулся и поцеловал ребенка в мягкие волосы. «Только мы с тобой победим,

сыночек».

-Война, - протянул Фарук, и поднял на отца голубые глаза: «Я буду побеждать!»

-Обязательно будешь, - пообещал Селим.

-Мама, - спросила Фарида, перебирая пальцы Марджаны, - а скоро мне уезжать?.

За окном опочивальни шумел дождь.

Марджана, что полусидела в постели, улыбнулась: «Да не скоро еще, милая, не скоро

совсем».

-А почему ты не по-турецки говоришь? – удивилась девочка,

-А зачем? – Марждана подняла брови, - тут же только мы с тобой. Ты Москву-то помнишь,

Федосеюшка?

-Нет почти, - вздохнула девочка. «А в Персии море есть, как здесь?».

-Даже целый океан – улыбнулась мать.

-Я тебя так люблю, мамочка, так люблю, - девочка придвинулась к ней поближе и вдруг

попросила: «Спой песенку, пожалуйста».

-Котик-котик, коток,

Котик, серенький хвосток!

Прийди, котик, ночевать,

Федосеюшку качать, - тихо, нежно запела Марджана, обнимая дочь.

Та, уже в полудреме, зевнула и еще крепче прижалась к матери.

-Писца мне, - обернулся, Селим к белому евнуху. Он положил большую руку на имперскую

печать и задумался, глядя на штормящий пролив.

-Двадцать лет я проживу, - усмехнулся султан про себя. «К тому времени Фаруку двадцать

два будет. Даже если случится что-нибудь, - на все воля Аллаха, - Марджана разумная

женщина, и будет хорошим регентом.

Соколлу я отправлю в отставку, чуть попозже, пусть лучше визирем молодой станет, этому

на покой пора, он себе на старость наворовал уже.

- В конце концов, - мужчина вздохнул, - это самое малое, что я могу для них сделать.

-Ваше величество, - поклонился евнух с чернильницей на шее.

Селим начал диктовать.

Мехмед-паша бушевал. Он разбил о стену драгоценную чернильницу китайского фарфора и,

застонав, обхватив голову руками, опустился за стол.

-В конце концов, - осторожно сказал кизляр-агаши, - ничего страшного не случилось. Он

здоровый мужчина и проживет еще долго.

-Это ты ее подговорил? Ты? – Соколлу ударил кулаком по столу, и кипа документов

разлетелась по комнате. «Как ты мог! Без моего разрешения!»

-Я слова ей не сказал, - обиженно ответил евнух. «И я уверен, что и кадина Марджана у него

ничего не просила – как мы с вами обсуждали недавно, если бы она хотела, чтобы Фарук

стал наследником, это бы давно уже случилось».

-Что ему в голову ударило? – Соколлу тяжело вздохнул.

Евнух тонко улыбнулся и закатил глаза.

-Да, да, - пробурчал визирь, - у меня самого дома есть на ложе шестнадцатилетняя жена, но

надо же думать не только этим.

Он наклонился и стал подбирать бумаги.

-Давайте помогу – захлопотал кизляр-агаши.

-Ну что ж,- улыбнулся визирь, когда они закончили, - пусть дарует Аллах здоровье и

процветание нашему султану и принцу Фаруку.

-Потому что, - добавил Соколлу, когда евнух вышел, - с этого дня я и гроша ломаного за их

жизни не дам.

Он очинил перо и стал писать.

Нур-бану осторожно взяла небольшую плетеную корзинку, закрытую крышкой.

-Только очень аккуратно, - предупредила она невысокую, стройную женщину, закутанную в

вуаль. «Ночью. Они спят вместе или в разных комнатах?».

-Сейчас в одной, - прошептала женщина.