o 8b191ad8675a2039

то, как Федосья бегала за курами. Теперь то, же самое делал Федор. Еще его было не снять

с мула – мальчик уже довольно уверенно держался в седле.

-Рыба, - сказал стоящий на пороге с каким-то прутиком в руках сын. «Ловить, мама».

-Хочешь рыбки, Феденька? – присела Марфа.

-Я сам, - насупился сын. «Помогу!».

Женщина поцеловала мальчика в мягкую щеку: «Ты же мой молодец!»

Марфа доила овцу, когда Федосья прибежала к ней. «Там приехали, из города».

Левантиец зашел в комнату и, оглядевшись, хмыкнул: «Хорошо у тебя, чисто. Не

голодаете?».

Женщина усмехнулась. «У вас тут земля – палку воткни, она плоды принесет».

-Ну, собирайся,- сказал купец. «Гости к тебе, на постоялом дворе ждут».

-Кто? – Марфа вдруг испугалась чего-то. «Детей брать-то?».

-Возьми, конечно, - вдруг улыбнулся пожилой человек.

Вылезая из телеги у постоялого двора, Марфа тихо сказала детям: «Не болтайте, тут турок

много». Но никто и не обращал внимания на маленькую женщину в запыленной, темной

накидке, с бедно одетым потомством.

Вокруг гомонила торговая улица, где-то в крепости стреляли пушки – видно, шли учения.

Марфа прищурилась от яркого солнечного света и посмотрела на свои босые ноги.

Она вдруг вспомнила, как когда-то давно Кася стригла ей ногти серебряными ножницами -

медленно, осторожно, купая потом ступни в воде, где плавали лепестки жасмина.

Она взяла детей за руки и, улыбаясь, сказала: «Ну, пойдемте, посмотрим, что у нас за гости

такие».

-Сюда, - сказал купец, пропуская ее на террасу. С моря дул свежий, уже теплый ветер.

-Здравствуй, Марфа,- сказал, поднимаясь, мужчина.

Если бы у нее не было рядом Федосьи с Федором, она бы опустилась на колени, и

зарыдала.

Он почти не изменился – последний раз она видела его, когда они с матерью уезжали в

Колывань. Он тогда присел рядом и поцеловал ее. Девочка обхватила его за шею теплыми

ручками и прошептала: «Дедушка, я по тебе скучать буду!».

-Кто это? – дернула ее Федосья за подол.

Никита Судаков, неожиданно легко для своего возраста, опустился рядом с правнучкой.

-Я твой прадед,- он улыбнулся. «Тебя как зовут-то? - он взглянул на ребенка прозрачными

серыми глазами.

-Феодосия, - сказала девочка. «А это Федор, - она кивнула на рыжеволосого мальчика,

прижавшегося к матери с другого бока.

Никита поднялся и увидел, что Марфа тихо, кусая губы, плачет.

-Все, все, - обнял он ее, и женщина прижалась к его груди. «Все, внучка. Я с тобой».

-Ну вот, - Никита сцепил длинные пальцы, - Феодосий меня еще тогда уговаривал с ним

уехать, но мне надо было дела в порядок привести, да и не решишься так сразу – земля,

какая бы она, ни была, все равно – родная, покидать непросто ее.

-Почему ты не сказал? – Марфа потерла руками лицо. «Хотя бы матушке».

Никита хмыкнул. «Не знал, удастся или нет. Да и потом..., - он помолчал, - думаешь, легко

мне было, на такое пойти? Я ведь еще и потому вас тогда в Колывань отправил, чтобы вы, -

ты уж прости, Марфуша, - под ногами у меня не мешались.

-А потом что было? – тихо спросила женщина.

-Добрался до Литвы, - Никита улыбнулся, - нашел Феодосия. Авраама, если по-нашему. Он

уже к тому времени женился, дети у него народились. Стал учиться. Три года это заняло.

-Так долго! – ахнула женщина.

-А ты как думала? – Судаков рассмеялся. «То, Марфа, дело небыстрое – я хоть и знал кое-

что, от отца с матерью, а те от Схарии проповедника, - но все ж немного. Да и потом,

люблю я учиться-то».

-Я тоже, - Марфа посмотрела на тихо играющих в углу детей.

-Ну, так ты же своей матери дочь, да упокоит Всевышний душу ее. И отец твой тоже книги

ценил. Ну вот,- продолжил Никита, - сделал обрезание...

-Сколько ж тебе лет-то было, дедушка! – раскрыла глаза Марфа. «Феде вон, - она кивнула на

сына, - не делали, Селим, сказал, что как семь лет будет, то сделают».

-Оно и лучше, - усмехнулся Никита. «Меньше вопросов задавать будут потом».

-А было мне почти шестьдесят, меньше, чем праотцу нашему Аврааму, – Никита поднялся,

и Марфа только сейчас заметила, что он, несмотря на возраст, до сих пор крепок и силен.

«Я тоже Авраамом стал. Ну и уехал – в землю нашу».

-В Иерусалим? – улыбнулась Вельяминова.

-Был и там, а сейчас на север подался. Городок у нас есть там – Цфат называется. Тихо,

спокойно, есть, у кого поучиться».

-Все еще? – подняла Марфа зеленые глаза.

-То ж до конца дней, - Никита вдруг посмотрел на море и сказал: «Говорят у нас – «эш

шахор аль габей эш лаван», черный огонь на белом огне. Черный огонь – то буквы и слова,

коими Всевышний с Моисеем говорил, а белый – между ними промежутки. За пятнадцать

лет, Марфа, я и черный-то еще не конца уразумел, начинаю только».

Сейчас вот вернусь – хотим печатный пресс ставить. Пока мы книги из Европы возим, из

Венеции, но надо и у нас начинать сие дело.

-Ну ладно, - Никита присел. «Теперь слушай меня. С собой я тебя не зову – хотел бы,

конечно, но к Единому Богу каждый сам должен прийти, как я это сделал».

-Да я матушке сказала уже, как уезжала из дома, что все же Иисуса оставить не могу, -

улыбнулась Марфа.

-Тем более, - погладил ее по голове дед.