o 8b191ad8675a2039

- Спасибо, папа, - прошептала она и тут же улыбнулась – жених стоял на пороге. Авраам

увидел глаза дочери и горько подумал: «Вот так – растишь, заботишься, а потом придет

мальчишка – и уведет. Ну, ничего, Мирьям два года только исполнилось, эту я долго от себя

не отпущу».

Давид Мендес де Кардозо, осторожно опустил плотную вуаль. Там, под ней, было

покрасневшее от смущения, прекрасное лицо Эстер. Он, одним дыханием, сказал: «Как я

люблю тебя!».

Он распрямился и взглянул на отца и будущего тестя. «Ну, все, Давид, - ворчливо сказал дон

Исаак, - пошли, закончилась твоя холостяцкая жизнь. Двадцать шесть уже, пока и под хупу».

Эстер вели женщины. Фейга одной рукой держала свечу, а второй – маленькую Мирьям. Она

надеялась, что дочь, уложенная спать, так и продолжит спокойно сопеть на большой

кровати, но девочка, проснувшись за час до церемонии, весело сказала: «Свадьба! Хочу

свадьбу!»

- Не плачьте вы так, сватья, - нежно сказала Хана, наклонившись к ее уху. «Давид мальчик

хороший, добрый, мы вашу Эстер будем любить, как собственную дочь».

Фейга всхлипнула. «Да я свою свадьбу вспомнила, сватья».

Она тогда смотрела на Авраама и думала: «Ну вот, теперь спокойно доживем вместе,

сколько нам Господь отмерил. Тихо, в любви и согласии, ну ничего, что детей у меня быть не

может, куда уж – ему шестьдесят, мне тридцать, какие дети?».

А потом она все отказывалась поверить, пока Авраам усмешливо не сказал ей, положив руки

на живот: «Он вон, толкается уже, а ты все говоришь, что располнела».

Когда Давид и Эстер уже стояли рядом, она обернулась, и посмотрела на своих детей.

- Четверо сыновей, - гордо подумала Фейга, прижимая к себе пахнущую молоком и

сладостями младшую дочь. «И эта красавица замуж выходит. И эта, - она поцеловала

Мирьям в щечку, - еще долго с нами останется. Воистину благ Господь наш, и нечего мне

более просить».

После того, как невесте надели на палец кольцо, после того, как они отпили из тяжелого

серебряного кубка вино, дон Исаак нагнулся и положил на драгоценный персидский ковер

стеклянный бокал, завернутый в шелковую салфетку.

Жених наступил на него ногой, раздался хруст, и маленькая Мирьям, хлопая в ладоши,

первая закричала: «Мазл тов!».

- Ты поешь, дочка, - ласково сказала Фейга за столом, наклонившись к Эстер. «Постилась же

целый день».

- Да мы там, - девушка покраснела, - как после хупы вместе были, поели.

- И что вы там поели? – вздохнула свекровь. «Конфет? Я ж помню, когда замуж выходила,

так волновалась, что, как с Исааком после хупы наедине была, так кусок в горло не лез».

Эстер опять покраснела. До свадьбы они с женихом виделись два раза, - хоть и целый год,

пока шли переговоры между семьями, они писали друг другу. Но почта со Святой Земли в

Амстердам шла долго, - ее передавали со знакомыми купцами.

Да и здесь, в Амстердаме, они хоть и сидели друг напротив друга за большим столом в

гостиной дома Кардозо, но дверь в комнату была открыта - для соблюдения законов

скромности, и в нее постоянно кто-то заходил.

Только после хупы, когда их, наконец, - хоть и ненадолго, оставили одних, Давид, взяв ее за

руку, - теперь это было можно, - сказал: «Какая же ты красивая, Эстер! Я все никак поверить

не могу, что мы женаты, - он рассмеялся.

Девушка, посмотрев в его темные, нежные глаза, потянулась, - муж был много выше ее, - и

поцеловала его в щеку, - тут же раскрасневшись. Следующий поцелуй, - Эстер едва успела

ахнуть, - был уже совсем другим. А потом родители постучали в дверь, и надо было идти к

трапезе.

Фейга взглянула на дочь, и, улыбнувшись, шепнула ей на ухо: «Поешь, правда, - тебе

сегодня ночь не спать, силы понадобятся».

- Мама! – девушка потупила глаза.

-Да что я, не вижу, что ли, как он на тебя глядит? – усмехнулась Фейга. «Счастья тебе,

доченька», - она поцеловала Эстер.

Давид Мендес де Кардозо стоял на узкой набережной, глядя на освещенные окна своего

дома. В опочивальне, где сейчас ждала его Эстер, горело всего несколько свечей. Он

вдохнул свежий ветер с моря, и уже было собрался подняться по ступеням наверх, как

услышал сзади знакомый голос:

- Дон Давид?

- Я сегодня женился, - ядовито ответил Кардозо, - могу я сейчас пойти к своей невесте? Или

вы меня туда проводить хотите?

- Мазл тов, как это у вас говорят, - вздохнул англичанин. «Нам надо встретиться, дон Давид».

- Ну, вот и приходите через неделю, как свадьбу отгуляем - Кардозо все еще не

оборачивался. «Потерпите».

- Я-то потерплю, - спокойно ответил Джон, - а вот дело – нет.

Мон-Сен-Мартен, Арденнские горы

В замке было холодно. Здесь, в самом сердце Арденн, зима была долгой – снег лежал с

ноября по март, и башни родового гнезда де ла Марков возвышались над окрестностями, как

темные, суровые стражи.

Виллем де ла Марк, бывший адмирал гезов, а ныне – изгнанник, которому запрещено было

появляться в Голландии, отбросил письмо из Стамбула и пробормотал: «Обещания,

обещания. Мне не обещания нужны, а деньги!».

На столе стоял переносной очаг – жара от него хватало, чтобы не замерзали чернила.

Протопить огромный, уходящий вверх зал, который помнил десять поколений де ла Марков,

было совершенно невозможно.