o c24ec28d571a6d65

приезду-то не забудь, платье с высоким воротником надень, а не с отложным».

- Меня Роберт ждет, - уже из-за двери раздался смешливый голос Мэри, и она исчезла –

будто и не было ее.

- Ну вот, - сказал Роберт, целуя ее. «А теперь надо вернуться обратно в постель, потому что

тебя слишком долго не было, тем более мы теперь поели».

- А если прямо тут? – глядя ему в глаза, отстранившись, спросила Мэри. «Можно ведь?»

Он кивнул, стиснув зубы, и ответил: «Нужно. А вообще, любимая, - он обвел взглядом

комнату, - у нас еще есть две ночи и день, - мы тут все опробуем, обещаю тебе».

Мэри внезапно сказала: «Ну, все, теперь я. А ты сиди, - она спустилась на ковер и встала на

колени, - сиди, и отдыхай».

- Сейчас не выдержу, - пробормотал Роберт, - уж слишком хорошо, так не бывает.

-Так, - ответила жена, на мгновение, прервавшись, глядя на него снизу лазоревыми глазами,

- теперь будет всегда.

Марфа спешилась и сказала, изумленно глядя на дом: «Спят, что ли еще? Полдень на

дворе, сейчас возки за вещами приедут. И завтрак, интересно, готов ли?»

Виллем завел лошадей на конюшню и, улыбнувшись, обняв жену сзади, шепнул: «Да уж,

какой там завтрак, дорогая моя. По-моему, тебе сейчас придется к очагу вставать».

Полли проснулась от стука в дверь, и, подняв голову с плеча Фрэнсиса, - тот даже не

пошевелился, - зевнув, сказала: «Не шуми так, мы спим еще».

- Оно и видно, - раздался ядовитый голос матери.

Девушка ахнула, и, накинув халат, открыла дверь. Марфа бросила один взгляд на высокую

грудь, что была прямо у нее перед глазами, и попросила: «Ну, вы тут одевайтесь потихоньку,

а то дорога до Дувра неблизкая, дядя твой еще вчера туда уехал. Завтрак на столе, я пойду

сестру твою разбужу».

- Матушка, - покраснела Полли.

Марфа, потянувшись, поцеловала ее в лоб, и ласково проговорила: «Давайте, доченька, вам

еще до Парижа доехать, а там уж никогда больше расставаться не будете».

Она нажала на ручку – опочивальня была заперта, и услышала шепот Мэри: «Что, вставать

уже надо?».

- Ну, вы уж постарайтесь, - рассмеялась Марфа. «Там колбаски на завтрак и фазана я

привезла холодного. И кофе сварю».

- Мы сейчас, - пообещала Мэри. «Правда, сейчас».

Марфа улыбнулась, и, подхватив юбки, пошла вниз.

Они с Виллемом, стоя в воротах усадьбы, проводили глазами возки и всадников, что, доехав

до поворота дороги, направились в разные стороны.

- Вот, - вздохнула Марфа, - и эти улетели. Остались у нас с тобой двое сыновей, адмирал, -

она прижалась головой к руке мужа и, Виллем, обнимая ее, тихо сказал: «Давай я тут

приберусь, в доме, а ты на кладбище сходишь».

- Спасибо, - шепнула женщина, и, найдя его пальцы, ласково погладила. На западе, над

Темзой, уже клонилось к закату солнце, и Марфа вдруг подумала: «Господи, только бы они

были счастливы».

Пролог

Венеция, январь 1600 года

В огромной мастерской было жарко натоплено. За высокими, от пола до потолка окнами

билась, ревела зимняя лагуна – серая, бурлящая. Джакомо да Пальма отступил от холста и

пробормотал: «Чуть-чуть выше подбородок, синьора. Свет пока хороший, я не хочу его

терять»

- И дети утихли, - алые, красиво вырезанные губы женщины чуть улыбнулись. Маленькая,

ухоженная рука лежала на темно-синем, - в цвет глаз, - шелке платья. Высокий воротник

брюссельского кружева открывал начало шеи – сливочного, нежного цвета.

У большого камина двое рыжеволосых мальчиков, лежа на животе, рассматривали какой-то

рисунок.

Женщина вздернула подбородок, красивая голова, увенчанная шелковым, расшитым

золотом беретом чуть заколебалась.

Мужчина, что стоял в дверях мастерской, наклонился, и строго велел корзинке, в которой

что-то потявкивало: «А ну тихо!».

Женщина рассмеялась, и так и сидя на возвышении, не поворачиваясь к нему, сказала:

«Лорд Джон, я все вижу».

- Ну, если синьор да Пальма позволит, - усмехнулся мужчина, - невысокий, с темными,

шелковистыми волосами, в изящном, скромном камзоле и безукоризненно белой рубашке.

- Позволит, позволит, - вздохнул художник, - синьора, я вижу, устала, мы сегодня хорошо

поработали.

Старший мальчик, - лет семи, поднял голову, посмотрев на корзинку серыми, прозрачными

глазами и восхищенно спросил: «Лорд Джон, а что там?».

- А вот сейчас и посмотрим, - мужчина открыл крышку. Маленькая, длинноухая собачка, -

рыжая, с белыми пятнами, со всех ног бросилась к мальчикам.

Младший, - лет трех, - восторженно завизжал и подхватил щенка на руки.

- Ты ее задушишь, Стефано, - ласково сказала мать, спускаясь с возвышения. «Осторожней,

милый».

- Мама, - попросил старший сын, - нам ведь необязательно сейчас идти домой? Можно мы с

ним погуляем по кампо Сан-Марко?

- Он у вас убежит, Пьетро, - вздохнула мать.

- А вот и нет, - лорд Джон улыбнулся, - я и поводок принес, и ошейник. Как вы его назовете?

– спросил он старшего мальчика, помогая надеть на щенка поводок.

- Мы посоветуемся, - гордо ответил тот, и, взяв младшего брата за руку, сказал: «Спасибо,

синьор да Пальма, за гостеприимство».

- Ну что ты, - улыбнулся художник. «Послезавтра в десять утра, синьора Изабелла».

Женщина присела, и потянулась за своей шубкой, - атласной, на соболях, - наброшенной на

спинку кресла.