o c24ec28d571a6d65

- Позвольте мне, - попросил мужчина. Она чуть улыбнулась, - краем губ, и, вздохнув,

сказала: «Пойдемте, посмотрим, где там дети. У Пьетро сегодня еще уроки, я бы не хотела,

чтобы он надолго задерживался, да и холодно на улице».

На площади почти никого не было – ветер был злым, пронизывающим, и женщина, взглянув

на сыновей, что прогуливались под колоннадой, повернувшись к мужчине, попросила:

«Давайте дойдем до воды, я люблю смотреть на море, даже когда оно штормит».

Над лагуной нависли тяжелые, темные облака, мраморные плиты набережной были залиты

водой.

Она стояла, закутавшись в шубку и мужчина, глядя на отороченный мехом капюшон, на

платье, что билось вокруг нее, - как волна, как вихрь, - тихо сказал: «Я не могу, синьора

Изабелла, не могу так больше. Пожалуйста, не отталкивайте меня, я не хочу жить, если вас

не будет рядом со мной».

Женщина повернулась, и он с ужасом увидел слезы в темно-синих глазах. «Это ветер, -

сказала она нарочито сухо. «Я замужем, лорд Джон, я люблю своего мужа, я мать. И давайте

не будем об этом больше – я дорожу нашей дружбой, и не хотела бы ее терять».

Она протянула руку в атласной перчатке, и быстро, не оглядываясь, пошла к детям. Джон

еще постоял, глядя на небо, что клонилось к вечеру, а потом, засунув руки в карманы плаща,

повернул к мосту Риальто. Добравшись в Сан-Поло, он завернул к матери, и, стоя рядом с

церковью, глядя на истоптанную плиту, грустно сказал: «Ну, что, спасибо тебе за сердце. Я

не в обиде, мамочка, я искренне. Просто очень больно, когда оно есть».

Дома было темно и пусто. Джон разжег камин и потянулся за своей рукописью. «Что там

папа сказал? – смешливо вспомнил он. «Если ты еще не решил, кем ты хочешь быть, - езжай

в Венецию, поживи там год. Вернешься оттуда поэтом – я тебе и слова не скажу. А не

получится, - приходи ко мне, дело для тебя готово».

Он погрыз перо, и стал писать, - быстро, почти не задумываясь, - дыша на пальцы, которые

застывали в еще холодной, огромной комнате.

- Хорошо, хоть ты не в полночь пришел, - вздохнула Лиза, снимая с очага горшок с супом. «Я

уж мальчикам пообещала, что в субботу их на стройку свожу – можно?».

Теодор откинулся на спинку кресла, - оно затрещало, и, зевнув, ответил: «Приходите,

конечно, к обеду где-нибудь, рабочие уйдут, и я все вам смогу показать. А что поздно – мы у

дожа были, у того, как обычно, в последний момент появляются какие-то светлые, - муж

усмехнулся, - идеи. Собачку вам подарили? – он взглянул на щенка, что спал в корзинке и

взялся за ложку.

- Да, сын матушкиного знакомого, герцога Экзетера, я тебе говорила о нем, - ответила Лиза.

«Детям нравится, и Пьетро сам обещал с ней гулять».

- Ну и хорошо, - Теодор отставил пустую тарелку и оглянулся вокруг. «Сейчас ризотто будет,

с креветками, - улыбнулась Лиза. «Что там у вас с мостом?».

Теодор налил себе вина: «А вот в субботу покажу – такого Венеция еще не видывала,

обещаю тебе». Он потянул жену за руку к себе на колени и поднес к ее губам бокал: «Это из

Венето, попробуй, прошлого года, тебе понравится. И вот еще, - он порылся в кармане, и

достал что-то искрящееся, блестящее. Лиза ахнула: «Да не надо было!».

- Мне за церковь заплатили, ту, в Каннареджо, - рассмеялся муж, прикладывая к ее шее

нитку сапфиров. «Надо же, наконец, и свою шкатулку начать собирать, - дочке в приданое. А

то, что мы с Москвы вывезли – то матушке отправили, а вот это, Лизавета, - он полюбовался

игрой камней, - уже наше».

Уже в постели, он привлек жену к себе и сказал: «Так, мне завтра вставать еще до рассвета,

давай быстро, ты-то у нас соня, до семи спишь, а то и позже». Она повернулась спиной, и,

почувствовав его руку, закусив губу, шепнула: «Только тихо, а то мальчики весь вечер с

собакой провозились, еле спать легли».

- Тихо, тихо, - успокоил ее муж, и она, сдерживаясь, чуть застонав, раздвинула ноги.

- Ох, и любишь ты меня, Лизавета, - ласково сказал потом муж, вытянувшись на спине, гладя

ее по растрепанным, каштановым волосам.

-А ты? – вдруг, остановившись, спросила она.

-Я тоже, - пожал плечами Теодор. «Зачем спрашивать-то?». Он заснул, а Лиза, умывшись,

почистив зубы щеткой из конского волоса, переступая босыми ногами по холодному,

мраморному полу, подошла к окну и долго смотрела на черное, прозрачное, морозное небо

Венеции.

Джон перечитал написанное и взглянул в окно – было за полночь, звезды – большие,

крупные, - висели над крышами Сан-Поло, вдалеке, белым облаком плыл собор Святого

Марка.

Он собрал с ковра разбросанные игрушки, закрыл сундуки и прошел в матушкину

опочивальню. Остановившись на пороге, Джон посмотрел на огромную кровать и вздохнул.

«Была бы ты рядом, мамочка, - грустно сказал он, - что бы ты посоветовала? Ты ведь сама

любила так, - без оглядки, а я, я - твой сын».

- Передашь письма , - велел ему отец. «Там, в Венеции, ее сын архитектором, Теодор, и

жена его, падчерица миссис Марты».

Он кивнул, и потом, уже, оказавшись перед дверью их комнат – в изящном палаццо

неподалеку от собора Санти-Джованни э Паоло, он подумал: «А я ведь их не знаю, никогда в

жизни не видел».