o c24ec28d571a6d65

Джордано сел рядом с ним, и помолчав, ответил: «Зачем человек живет? Чтобы постигать

новое, святой отец, и двигаться дальше, вот зачем. Я написал ей письмо, - он на мгновение

прервался, - еще тогда, после трибунала, ну, чтобы быть готовым. Я немного дополню,

возьмете, ладно?»

Джованни вспомнил огромный, расписанный фресками зал, и маленького человека, что,

вскинув голову, посмотрев на них, сидящих на возвышении, сказал: «Вероятно, вы с

большим страхом выносите мне приговор, чем я его выслушиваю».

- Конечно, синьор Джордано, - мягко проговорил он. «Я вернусь через пару часов, исповедаю

вас, - они оба, не сговариваясь, усмехнулись, - и пора будет идти. Вы меня простите, но я не

смог их уговорить отказаться от кляпа».

- Ну, в кои веки помолчу, - Бруно улыбнулся и его лицо, - хмурое, испещренное морщинами, -

внезапно смягчилось. «Скажите, святой отец, это ведь вам я должен быть благодарен за

перо и чернильницу? И то, что у меня есть окно, и в него видно небо?».

- Это самое малое, что я мог сделать - ответил Джованни. «Пишите, пожалуйста, не

беспокойтесь».

Уже, когда он выходил, Джордано внезапно спросил: «Это правда, что вы отказались от

должности генерала ордена, чтобы оставаться моим исповедником?».

Джованни обернулся, и посмотрел ему прямо в глаза: «В моем ордене, синьор Джордано,

влияние измеряется не чинами, а скорее наоборот – скромностью».

Заключенный помолчал, и, отведя взгляд, вздохнув, добавил: «Это ведь будет на Площади

Цветов, да? В последний раз я там был больше двадцати лет назад, - он горько рассмеялся,

- по более приятному поводу.

- Простите, пожалуйста, - почти неслышно сказал Джованни и закрыл за собой дверь

камеры.

- Никогда не любил монастырские завтраки, - Хосе потянулся за кувшином с водой .

«Надеюсь, в Гоа тебе разрешат жить отдельно, ты все-таки туда едешь с инспекцией, так

сказать. Если у нас будет своя кухня, я тебя буду кормить так, как здесь, - он обвел рукой

простую келью, - им и не снилось.

- Посмотрим, - Джованни потрепал юношу по черным, прямым волосам. «Ну что, тебя можно

поздравить, магистр Болонского Университета?».

- Это ерунда, - отмахнулся Хосе, - главное – впереди. Во-первых, я хочу как следует, изучить

восточные болезни, труд Гарсии де Орта далеко не полон, и, раз уж мы будем там –

разобраться в местных способах диагностики и лечения. Ты знаешь, ведь большинство

наших методов мы позаимствовали у арабских врачей, так почему бы не сделать то же

самое по отношению к врачам индийским? Или, - юноша усмехнулся, - ты меня за это

сожжешь?

- Не говори ерунды, - сердито сказал Джованни, намазывая мед на кусок хлеба. «И ты,

пожалуйста, осторожней там, я тебя очень прошу. Ты же знаешь, у нас много дураков,

особенно там, - он махнул рукой куда-то вдаль, - куда отправляется всякая ретивая

молодежь. А я не всегда смогу быть рядом.

- Ну, - небрежно заметил Хосе, - вы же разрешили нам изучать анатомию на трупах, прошли

те времена, когда врачи покупали тела казненных или оскверняли свежие могилы. Так что

видишь, - он подпер кулаком подбородок, - вы тоже не стоите на месте. Ты ешь, папа, -

внезапно, нежно, - добавил юноша, - тебе сегодня целый день на ногах быть. Пожалуйста»

«Как он похож на Мендеса, - подумал Джованни, - одно лицо. Только волосы материнские».

Он улыбнулся, и ответил: «Ну, давай, постараюсь. Хотя, как сам понимаешь, не очень

хочется».

- А вы можете не жечь людей? – тихо спросил Хосе. «Ты прости, конечно, что я опять об

этом...

Джованни услышал звук колокола и поднялся: «Давай, сыночек, вечером встретимся. А это, -

он пожал плечами, - ты же знаешь, в церкви есть разные люди, и не всегда я согласен с тем,

что они делают».

Хосе вздохнул, и, встав, на мгновение прижался щекой к его сутане – от отца пахло, как

обычно – немного воском, немного – его бальзамом для умывания, - кедр и какие – то травы.

Юноша нашел сильные, теплые пальцы, и пожал их – крепко.

-Прекрасный вид, - золотоволосый мужчина в изящном камзоле и отделанной кружевами

рубашке, налив себе вина, взглянул на Кампо деи Фьори, что лежала перед его глазами.

«Смотрите, столб – как на ладони, мы ничего не пропустим».

- Да, синьору Франческо повезло с комнатами, - отозвался его собеседник, - обычно такие

балконы снимают загодя. Видите, месье Матье, - итальянец обвел рукой дома, выходящие

на площадь, - яблоку негде упасть, хотя до казни еще час, а все уже забито.

- Но ведь можно получить билеты, туда, на скамьи? – спросил мужчина. «Тем более вам, как

чиновникам курии, это должно быть легко».

- Ах, месье Матье, - вздохнула полная, в бархатном платье и меховой накидке, жена

чиновника, - те места – только для инквизиторов и членов Коллегии Кардиналов, нам,

простым смертным, туда и не подобраться. Так что мы очень благодарны синьору Франческо

за приглашение.

- Ваша племянница отлично готовит, - одобрительно сказал чиновник, улыбаясь,

прожевывая печенье.

- Это только закуска, синьор Алессандро, - ласково ответила Полина, выходя на балкон.

Она внесла скамью и смешливо пожала плечами: «Наш маленький пикник пользуется