o c24ec28d571a6d65

рассмеялся: «У нас тут больше ста священников, это могли быть и вы, отец Серхио, и еще с

полсотни, похожих на вас».

Секретарь что-то прошептал, дрожащими губами, и глава трибунала рассмеялся: «Шучу,

шучу. Пошлите людей к этой, - он издевательски улыбнулся, - танцовщице, мы ее припугнем,

как следует, она все и расскажет. Ну а потом, над ним, как положено – суд церкви. Хорошо

еще, что нашелся благочестивый человек, - отец Фернандо перекрестился, - предупредил».

Когда они проезжали мимо маленького, усеянного цветами лотоса озера, Джованни, вдохнув

свежий запах, вспомнив Анушку, искоса взглянул на сына. Тот улыбнулся и вдруг, остановив

лошадь, попросил: «Расскажи мне, кто я такой, папа».

- Ты же знаешь, - удивился Джованни, тоже натянув поводья.

- Нет, - Хосе спешился и привязал лошадь к дереву. «Правду. Мне там, - он указал на горы, -

наставник рассчитал гороскоп».

Джованни закатил глаза: «Вот уж не думал, что ты в такое веришь! Ты же ученый!

- Верю, не верю, - пробормотал Хосе, - а все равно, - расскажи.

Джованни тяжело вздохнул, и, устроившись под пальмой, сказал: «Ну, садись».

Мальчик слушал, а, в конце, обхватив колени руками, смотря куда-то вдаль, спросил:

«Значит, у меня есть бабушка, и дедушка?».

- Были, - Джованни помолчал. «Ты не забывай, много времени прошло. Ты вот что, - теперь я

тебе кое-что еще расскажу».

Он говорил и смотрел на лицо мальчика - тот смотрел на него, чуть улыбаясь, и в темных,

красивых, отцовских глазах Джованни не видел ничего, кроме любви.

Когда он, наконец, замолчал, Хосе, поднял какую-то палочку. Повертев ее в руках,

размахнувшись, бросив ее в озеро, он решительно сказал: «Так. Ну, вот приедем в Лондон, я

к ним и пойду. С тобой, разумеется».

- И тебя больше ничего не смущает? – Джованни удивленно поднял бровь.

- Папа, - нежно ответил Хосе, - ты же мужчина. Нестарый еще. Я тебе, как врач, могу сказать,

- все эти ваши обеты вредны для здоровья. Давай, поехали, я хочу познакомиться с твоей

женой. И обещай, папа, что у меня будут братья и сестры.

- Будут, - усмехнулся Джованни. «Только при условии, что у меня будут внуки».

- Ну, - Хосе ловко вскочил в седло, - мне двадцати еще не было, не торопи меня, папа». Он

рассмеялся и вдруг посерьезнел: «Значит, я наполовину еврей?».

- Да, - кивнул Джованни, трогая с места лошадь.

- Опять учиться, - ухмыльнулся Хосе, и, увидев взгляд отца, торопливо добавил: «Надеюсь,

ты согласен».

- Ну как я могу быть против, - ласково ответил Джованни и они стали спускаться по

извилистой дороге вниз, к океану.

Анушка поправила шаль и сказала, презрительно глядя в бесцветные глаза отца Фернандо:

«Я не понимаю, почему я здесь? Я хорошая христианка, хожу на все службы, исповедуюсь, и

семья у меня вся – тоже христиане».

Глава трибунала посмотрел на пылающие щеки женщины и тихо сказал: «Я уж не буду

говорить, чем вы себе на жизнь зарабатываете...

- Мария Магдалина, - дерзко ответила женщина, - тем же промышляла, вы бы и ее сюда

вызвали?

Она обвела глазами беленую комнату, - широко распахнутые окна выходили на океан, чуть

шелестели пальмы, и Анушка всем телом почувствовала тоску по нему. «Скорей бы приехал,

скорей бы увез меня, - женщина встала, зазвенев браслетами, и добавила: «Так что если у

вас ко мне больше нет вопросов...

- Сядьте, - тихо, зловеще посоветовал, глава трибунала и кивнул солдату, что стоял у двери.

Анушка брезгливо сбросила его руку с плеча, и требовательно сказала: «Ну, что еще?»

- У вас был гость, - сладко улыбаясь, процедил отец Фернандо. «Позавчера, после обедни.

Священник. Кто это?»

- Не было у меня никаких гостей, - женщина вскинула круглый подбородок, и отец Фернандо

подумал: «Глаза-то, какие – неровен, час, обрежешься».

- Скажите, - ласково попросил он. «Скажите, сеньора Анита, и мы вас сразу отпустим.

Танцуйте себе и дальше на здоровье. Он ведь вам заплатил, не так ли?»

- Не было у меня никаких гостей, - раздельно, громко, внятно, произнесла женщина, и опять

поднялась.

- Ну что ж, - грустно сказал отец Фернандо, сомкнув кончики пальцев, - придется нам с вами

прогуляться в подвал, сеньора Анита. А ведь так не хотелось.

Она плыла. Анушка вспомнила, как еще совсем маленькой девочкой бабушка брала ее с

собой на океан, и она плескалась в прибое. Однажды ее накрыла волна, и, повертев,

покрутив, чуть не утащила с собой. Тогда она почувствовала сильные руки бабушки, и,

заплакав, оказавшись у нее в объятьях, выплюнула из горла морскую воду.

- Вынимайте, - услышала она холодный голос сверху.

Шелковую, мокрую тряпку, вытащили изо рта, и Анушка, повернув голову – ноги и руки были

связаны, ощутила, как из нее рвется поток воды. Отец Фернандо поморщился и отступил.

- Ну, так кто это был? – спросил он, глядя на растянутый чугунными зубцами рот женщины.

«А то мы сейчас опять вставим воронку, сеньора. И колодки уже готовы, вы же знаете, кровь

нам проливать нельзя, а вам, - он бросил взгляд на крохотные, расписанные хной ступни, -

ваши ноги дороги, да? Вряд ли вы после колодок сможете ходить, а уж тем более -

танцевать».

Она что-то промычала, и отец Фернандо, улыбаясь, достал зубцы и наклонился к ее губам: