О смерти и умирании

Интервью с пациентом Д. демонстрирует нам больного в стадии гнева и раскрывает феномен непреходящей надежды, хотя иногда ее наличие не вполне очевидно.

Д. – мужчина пятидесяти трех лет, госпитализирован с грибовидной гранулемой – злокачественным поражением кожи, о чем он нам и расскажет. Болезнь вынудила его обратиться за страховкой по нетрудоспособности. Для данного заболевания характерны периоды обострений и ремиссий.

Я навестила Д. за день до нашей очередной сессии. Пациент остро ощущал свое одиночество и был настроен поговорить. Он быстро и несколько театрально рассказал о некоторых нюансах своей болезни. Я несколько раз пыталась проститься, но Д. под разными предлогами удерживал меня в палате. На следующий день после нашей незапланированной встречи мы провели беседу в комнате с зеркальным экраном. Пациент разительно отличался от себя вчерашнего: был раздражен, иногда даже зол. Днем ранее он сам начал дискуссию о смерти и умирании, теперь же заявлял: «О смерти я не думаю, меня интересует жизнь!»

При работе со смертельно больными людьми важно понимать: у них есть определенные дни, часы, минуты, когда хочется поговорить о подобных материях. Они могут, подобно Д. в день нашего знакомства, добровольно рассказать о своих взглядах на жизнь и смерть. Таких людей можно считать идеальными пациентами для наших обучающих семинаров. В то же время не следует забывать, что тот же самый пациент на следующий день может захотеть разговаривать лишь о приятных сторонах жизни. Желания больного нужно учитывать, однако мы во время интервью с Д. отступили от данного принципа, так как пытались подтолкнуть его к обсуждению тех тем, о которых он начал говорить на первой встрече.

Впрочем, такой подход представляет определенный риск именно в рамках обучающего семинара. Принудительное навязывание контекста беседы, полезного для студентов, недопустимо во время интервью с больным. Следует уважать пациента как человека, прислушиваться к его желаниям, даже если ты собираешь полную аудиторию слушателей, а больной в итоге отказывается от разговора.

Доктор: Мистер Д., скажите нам для начала, как долго вы уже находитесь в больнице?

Пациент: На этот раз – с 4 апреля.

Доктор: Сколько вам лет?

Пациент: Пятьдесят три.

Доктор: Вы ведь знаете, чем мы занимаемся?

Пациент: Да, я слышал об этом. Может, вы будете задавать вопросы, а я стану отвечать?

Доктор: Хорошо.

Пациент: Тогда давайте начнем, если вы готовы.

Доктор: Мне бы хотелось знать о вас больше, ведь мы так мало знакомы.

Пациент: Да, конечно.

Доктор: Вы были здоровым человеком, семья, работа…

Пациент: Да, все верно. У меня трое детей.

Доктор: Трое… Когда вы заболели?

Пациент: Значит, инвалидность я получил в 1963-м. Кажется, первые симптомы обнаружились в 1948-м. Сначала у меня появилось такое мелкое высыпание на левой стороне груди, а еще под правой лопаткой. Сперва казалось, что пустяки – ну, знаете, у каждого случается иногда. Я пользовался обычными мазями, каламином, вазелином – словом, лекарствами, которые обычно покупаешь в аптеке. Да особенно и не беспокоило. Но постепенно, по-моему, к 1955-му, сыпь перешла на нижнюю часть тела, тоже слева. Хотя это было не очень заметно. Появилась сухость, кожа пошла чешуйками. Я стал применять жирные мази и тому подобное, чтобы увлажнять сухие места, для нормального самочувствия. В то время я еще продолжал работать. Иногда даже на двух работах – дочь поступила в колледж, хотелось, чтобы она точно его закончила. Где-то в 1957-м я уже дошел до того, что стал обращаться к докторам. Месяца три ходил к доктору А., но улучшения не было. За консультации он брал недорого, но вот лекарства обходились от пятнадцати до восемнадцати долларов в неделю. Когда у тебя трое детей, которых надо поднимать на зарплату рабочего, то хоть на двух местах вкалывай, все равно справиться сложно. Пошел в клинику, они провели довольно небрежное обследование. Мне это не понравилось, и больше я к ним решил не обращаться. Вот так я болтался до 1962-го, чувствовал себя совсем несчастным. Наконец доктор Б. направил меня в больницу. Я там лежал чуть больше месяца, так и не поправился. Ушел оттуда, опять вернулся в ту, первую клинику. Ну, и в марте 1963-го меня отправили сюда. Я был уже так плох, что ушел на инвалидность.

Доктор: Это случилось в 1963-м?

Пациент: Да.

Доктор: Вы тогда уже понимали, что у вас за болезнь?

Пациент: Я знал, что это – грибовидная гранулема. Все знали.

Доктор: Когда вам стало об этом известно?

Пациент: Я какое-то время подозревал, а потом биопсия подтвердила.

Доктор: Когда вы поняли, чем больны?