О смерти и умирании

Наиболее трагическим событием для семьи (за исключением смерти совсем молодого родственника) является смерть стариков. Разные поколения могут проживать вместе или раздельно, но так или иначе каждое из них имеет право на свою частную жизнь, желает удовлетворять те потребности, которые характерны именно для данного поколения. С точки зрения экономики старики уже исчерпали свою полезность для общества. С другой стороны, они заслужили право прожить остаток своих дней достойно и мирно. Данная теория вполне жизнеспособна до тех пор, пока пожилой человек здоров физически, пребывает в здравом уме и может себя обслуживать. Тем не менее мы встречали множество стариков в плохом физическом и эмоциональном состоянии. Требуются внушительные суммы, чтобы обеспечить им достойный уровень жизни, который семья считает необходимым. И тут родные пожилого человека встают перед сложным решением: нужно мобилизовать все имеющиеся сбережения, отложенные на собственную пенсию, брать ссуды, чтобы создать условия для старика на последнем этапе его жизни. Трагедия стариков заключается в том, что все эти деньги, любые финансовые жертвы не приведут к положительной динамике; скорее, они требуются для поддержания минимально комфортных условий. Если состояние здоровья пожилого родственника ухудшается, затраты возрастают многократно. Семья начинает желать его быстрой и безболезненной смерти, однако нечасто может откровенно в этом признаться. Совершенно очевидно, что подобные желания провоцируют чувство вины.

Мне вспоминается пожилая женщина, которую госпитализировали на длительный срок в частную клинику. Ей требовалось сложное лечение, сестринский уход, и все это стоило немалых денег. Родственники ожидали, что она скончается со дня на день, но старушка все жила, состояние ее не изменялось. Дочь женщины разрывалась между двумя желаниями: отправить мать в хоспис либо, чего явно хотела старушка, оставить ее в частной клинике. Зять был вне себя оттого, что пришлось потратить все накопления. Он ссорился с женой, а та не могла забрать мать из клиники, поскольку не в состоянии была отделаться от чувства вины. Когда я навестила пациентку, та выглядела испуганной и утомленной. Я без обиняков спросила ее, чего она боится. Старушка присмотрелась ко мне и поведала, что до сих пор не решалась поговорить об этом, понимая – ее страхи не имеют под собой почвы. Боялась она того, что ее «заживо съедят черви». Я на секунду замерла, пытаясь сообразить, в чем смысл заявления пациентки. В тот момент у ее дочери вырвалось: «Если только это удерживает тебя от смерти, то мы тебя можем сжечь!» Конечно же, она имела в виду, что кремация не даст червям подступиться к матери. Гнев, что она подавляла, прорвался наружу. Мы еще некоторое время побыли со старушкой наедине, спокойно обсуждали фобии, преследовавшие ее с детства. Поговорили о страхе смерти, который как раз и символизировала боязнь червей (словно она могла чувствовать их прикосновения после смерти!). Высказавшись, пациентка ощутила огромное облегчение, призналась, что вполне готова понять гнев дочери. Я предложила больной поделиться с дочерью некоторыми из этих мыслей, чтобы та не чувствовала себя неловко после невольной вспышки.

Встретившись потом с молодой женщиной, я сообщила, что мать ее понимает. В итоге они обсудили свои тревоги и приняли решение о кремации. Таким образом, вместо того чтобы втихомолку сердиться друг на друга, они пообщались, и разговор утешил обеих. На следующий день старушка скончалась. Если бы я не видела ее умиротворенную улыбку, то вполне могла решить, что ее свел в могилу тот самый взрыв эмоций дочери.

Важно понимать, чем именно болен обреченный человек; об этом аспекте нередко забывают. Все мы знаем, что такое рак, представляем себе и основные симптомы болезней сердечно-сосудистой системы. Онкологию часто воспринимают как долгую, мучительную болезнь. Заболевания сердца же наступают внезапно, сильными болями не сопровождаются, и, как правило, смерть от них скоропостижна. Я считаю, тут есть большая разница. Одно дело, когда любимый человек медленно умирает; времени для «предварительного горя» достаточно и у больного, и у его семьи. И совсем другое, когда тебе поступает телефонный звонок, и ты слышишь испуганный голос: «У меня инфаркт, все кончено». Гораздо проще говорить о смерти с онкологическим больным, чем с человеком, страдающим кардиологическим заболеванием. В последнем случае у нас возникают опасения невольно испугать больного и спровоцировать сердечный приступ и скоропостижную смерть. Таким образом, родственники человека, умирающего от рака, более склонны к обсуждению приближающегося финала, нежели семья сердечника. Смерть кардиологического больного может наступить в любой момент, и неприятный разговор способен ее ускорить; во всяком случае, именно так думают многие люди, с которыми нам довелось общаться.