Об обращении с людьми

Все сии общие, равно как и следующие особенные пра­вила и многие другие, которые для сокращения сей книги оставляю собственному размышлению читателя, сводятся к тому, чтобы обхождение сделать приятным и тем самым об­легчить жизнь нашу среди людей. Но если кто-нибудь по особенным причинам не может сообразоваться с некоторы­ми из оных, в таком случае, по всей справедливости, долж­но позволить всякому искать себе благополучия по соображениям собственным. Никому не станем навязывать наших правил. Кто не гоняется за благосклонностью вель­мож. всеобщею похвалой, блистательною славой; кто, смот­ря по политическому и экономическому или по каким-либо другим отношениям не имеет причины распространять кру­га знакомства; кто по старости или слабости избегает сооб­щества людей, - для того вовсе не нужны правила для обращения. Следовательно, мы по всей справедливости не должны ни от кого требовать, чтобы он соображался с наши­ми обычаями; но всякому должны позволить продолжать собственный его путь. Ибо, если благополучие каждого че­ловека зависит от собственных его понятий о благополучии, то весьма бы жестоко было принуждать кого-нибудь к сча­стью против его воли. Весьма забавно иногда смотреть, как толпа пустых голов издевается над человеком благоразум­ным, который не чувствует побуждения или малейшего рас­положения применяться к тону их обращения; но,

довольствуясь вполне отдельным бытием своим, не хочет всякому глупцу жертвовать драгоценным временем.

Если мы не намерены быть рабами общества, то не ста­нем подражать тем праздным людям, которые не знают ни­чего лучшего, как только с постели переходить к туалету, оттуда за стол, из-за стола - за карты; из-за карт опять к столу, и, наконец, из-за стола - в постель, то, без сомнения, навлечем на себя их негодование за то, что не хотим подра­жать их образу жизни и пожертвовать высшими обязанно­стями нашими в пользу общества. Но мне кажется, это не значит отчуждать себя от общества, если мы останемся дома для занятий полезных, в которых обязаны дать отчет сове­сти нашей.

(63).

Теперь приступим к общественным правилам обраще­ния. Однако же приведем сперва еще одно замечание! Если бы я исключительно или хотя бы преимущественно писал для женщин, то многие из сих правил либо вовсе упустил, либо представил в другом виде, или заменил бы их другими, которые тогда для мужчин были бы менее полезны. - Но это было бы совершенно противно цели моего сочинения. Бла­горазумные женщины сами могут преподавать своему полу лучшее наставление в том, как вести себя в обществе. Этот труд для мужчин был бы вовсе бесполезен. Но если прекрас­ный пол найдет в сих листках что-нибудь для себя полез­ное, то сие вознаградит достаточно труды, употребленные мною для сего сочинения. - Впрочем, многие отношения в обращении женском для нас, мужчин, вовсе не нужны. Они более зависят от внешней репутации и не могут быть слиш­ком предупредительны. С одной стороны вменяют им гораз­до более неосторожности, а с другой гораздо менее причуд. Поступки их ранее приобретают для них особый смысл, между тем как отроку и юноше еще многие неосторожности извинительны. Жизнь их ограничивается домашним кру­гом; напротив того, положение мужчины, собственно, свя­зывает его тесно с Государством и обширным гражданским обществом. И потому бывают добродетели и пороки, деяния и уклонения, которые для одного пола производят совсем иные следствия, нежели для другого. Но обо всем том жен­щинам столь много хорошего наговорено в других книгах.

что всякое дальнейшее о сем распространение было бы здесь не у места.

ГЛАВА II.

Об обращении с самим собой.

О).

Обязанности по отношению к нам самим суть самые важнейшие и должны занять необходимо первое место, сле­довательно, и обращение с нашей собственною особой всег­да должно быть для нас полезнейшим и занимательнейшим. Итак, непростительно, если мы, теряясь в вихре обществен­ной жизни, в непрестанном обхождении с другими не раде­ем об обращении с самим собой; убегаем от самих себя, не печемся должным образом об образовании своей личности, а заботимся только о делах для нас чуждых. - Кто ежеднев­но посещает чужие дома, тот делается чуждым в своем соб­ственном; кто проводит жизнь рассеянную, - тот чужд в собственном сердце; в толпе праздных людей принужден бывает убивать скуку свою, лишается доверия к самому се­бе и не знает, куда себя деть, когда бывает один. Кто ищет таких только обществ, где бы ему льстили, - тот заглушает в себе, наконец, чувство к истине, и она становится для него несносной. В то время, когда совесть напоминает ему о ве­щах для него неприятных, он в рассеянном вихре жизни стремится заглушить благодетельный глас истины.

(2) .