Обжечься светом

Пришла медсестра. Немолодая женщина с поджатыми фиолетовым губами. Представилась. А мой друг поднялся:

– Ладно. Я найду врача. Скоро вернусь.

Почему-то я испугался, что он уйдет надолго, а эта то ли женщина, то ли изюм, включит свет и обжигающий луч направит прямо на меня. Но голос у нее оказался спокойный, и она по-детски общалась со мной, а может это не из-за вежливости вовсе, а из-за жалости к моей беспомощности. Но краснеть она меня не заставила, поэтому я остановился на том, что ее профессионализм превышает жалость к пациентам, а одним из них я сейчас и был.

Как Макс обещал, кружилась голова. Я забыл, как зовут медсестру. Почему это удивило меня, я то и дело пытался вспомнить, что она сказала, когда вошла в палату. Она подложила мне подушку. Ног я тоже не чувствовал. Не первый раз я просыпаюсь через долгое время сна, но ощущение явно был другими. Она подала воду и даже придержала стакан, для меня он был тяжелым, но как только я глотнул воды, меня тут же стошнило.

Послышались шаги, в палату вошел Макс и двое в халатах. Одним их них оказался Алексей Андреевич, другого врача я не знал. Медсестра что-то записала на двух листках, прижатых на планшете. Слышно было, как ручка быстро бежит по невидимым строчкам, передала это безымянному врачу и вышла. Пока тот внимательно читал, Макс и Алексей Андреевич выстроились в ряд. Последний, опустив руки в карманы, покачивался на каблуках, рассматривая меня. Заметно хотел заговорить, но будто ждал разрешения врача, но я не любил тишину:

– До…добрый…вечер, Алексей Андреевич?

– Добрый, Добрый, Эд, – раздвигая усы улыбкой, на месте ответил он, после того как попросил пару раз повторить, что я сказал.

Тут все разом двинулись. Врач подошел ко мне, Макс сел в кресло, подавшись вперед, Алексей Андреевич остановился у моих ног, не мешая никому.

Врач сел на кровать. На его халате я прочел синюю вышивку: “Смирнов С.С.” Можно сказать, что он ровесник Алексея Андреевича, но лицо выглядело свежее. Смирнов обратился ко мне спокойным, серьезным, неожиданно бархатным низким голосом:

– Эдуард, что последнее вы помните?

Я посмотрел в сторону Макса.

– Такой… вопрос… я не задавал еще себе.

– И все же?

В голове было пусто. Будто ее отформатировали и начали заполнять пять минут назад, когда я открыл глаза.

– Так, – почему-то Смирнов нахмурился.

У меня болела голова.

– Сейчас у вас не болит голова?

В подтверждение я качнул головой.

– Почему она болела?

Из-за света. Мой организм не переносит свет, начинаются головные боли. И я отключился. Обычно легкие перестают работать, теперь я нахмурился. Я должен был вспомнить что-то не очень хорошее. Сколько на этот раз я проспал?

– Хорошо, – вдруг резко закончил врач и развернул ко мне планшет. – Напишите свое имя.

Зачем? Я смотрел на неясные записи.

– Я думаю, не стоит, – Макс выхватил ручку и сунул врачу в передний в кармашек. Фамилия сморщилась. Тот не обратил внимание, спокойно снял ручку и продолжил задавать вопросы, чаще посматривая на записи, лишь иногда дополняя их. Просил поднять руки, что я с трудом почему-то сделал, а к концу нашего разговора вовсе почувствовал усталость.

Глава 15

Без света не может прожить ни одна живая душа. Такое существо как муравей, ориентируется по солнцу и находит путь домой. В природе нет ничего лишнего. Природа синоним естественности. Разве в такой гармонии может что-нибудь пойти не так? Может ли птица лететь и упасть в один миг? Почему рыба до сих попадается на крючок? Почему вековой дуб в одночасье превращается в угли? А когда выдающийся маэстро случайно задевает клавишу, умирает ли его природа? Точно, музыка. Мутирующий ген…

Нет, это не мои слова. А почему мутирует ген? Что заставляет измениться? Нет, это даже не мои мысли, это музыка. Мне захотелось закрыть уши или выдернуть провод, который, как мне показалось, я уже зажал в ладони. Темнота давила на меня, и я не понимал, открыл ли я глаза или еще сплю. Я попытался дотянуться до чего-нибудь, но правая рука плохо слушалась. Это что-то я все же уронил. Стеклянное. Тут же яркий свет, рассеянный откуда-то сверху, как луч солнца во время тумана, ослепил меня. Только музыка не прекращалась, только набирала темп, и клавиши все сильнее отстукивали, еще быстрее сменяли друг друга. Я просил, чтобы прекратили, но вместо этого меня пытались уложить и успокоить. По голосам я понял, что это две девушки, наверное, медсестры и они легко со мной справились. Они не понимали меня. Я уже кричал, чтобы выключили. Свет!

Наконец, свет погас, а бархатный голос обратился ко мне по имени отчеству. Голос двигался в темноте, замер рядом с кроватью.

– Вам так комфортно? Вы можете не закрывать глаза, Эдуард Александрович? Если почувствуете, что хотите спать, сначала сообщите об этом. Договорились?

Я хотел ответить ему, чтобы он…но вошёл кто-то еще. Быстрые шаги семенили и появились в палате вместе с голосом.

– Эдуард, как хорошо, что вы снова с нами. Вас что-то напугало? Вы кричали на медсестёр.