Обжечься светом

Я закричал, схватившись за голову:

– Нет-нет, уйдите! Идите куда подальше! Вон отсюда!

– Эд! – Макс подсел ко мне, взглянул в лицо, у него самого оно было испуганное. – Они только осмотрят тебя, я буду здесь. Это важно, понимаешь?

Я был против.

– Пусть он уйдет!

Он обратился к одному, назвал его Алексеем Андреевичем.

– Максим, не стоит идти у него на поводу. Это только вредит ему.

Но все же он ушел.

– Но это – твой лечащий врач, Сергей Сергеевич. Его оставим, хорошо? – он снова вернул мне подушку.

– Макс, зачем это? Я хорошо себя чувствую.

– А что еще? – Сергей Сергеевич вмешался.

– Большое желание запустить в вас чем-нибудь.

– Хорошо, – он достал ручку. Смирнов С.С. – Вы помните, о чем я вас попросил чуть раньше?

– Не засыпать.

– Правильно. Вы несколько раз просыпались, но как только закрываете глаза, открываете их только через несколько дней. Хотелось бы прекратить это.

– Но это не по вашей части. Вы будете задавать мне вопросы, что я помню?

– Да, одного врача вы уже отправили. А что бы вы ответили мне?

– Предложил бы вам догнать его.

– Кого именно?

– Мозгоправа!

– Вам неприятно его присутствие? Почему?

– У него слишком громкий голос.

– Но голова у вас не болит?

– Нет.

– Но вы помните, что общались с ним?

– А вы выполняете его работу?

– А какую работу свойственно выполнять вам? – врач продолжил, не получив от меня ответа: – Вам придется заново научится ходить, вы потеряли мышечную массу, поэтому придется постараться, поработать. Полтора года, Эдуард.

Спасибо, что напомнил.

– Мне это знакомо. Раньше мне приходилось находится в искусственном сне.

– Вы помните это? Знаете, почему и помните, как очнулись последний раз?

– Да, сегодня. Не слишком много вопросов за раз?

– Вы не помните или пытаетесь вспомнить?

Это забудешь. Только это и осталось в голове. Я пытался ухватится за нечто важное для меня, но мысль ускользала, как только следовал следующий вопрос. Когда я смотрел на Макса, мне хотелось спросить у него, но я не помнил о чем.

– Вы мешаете.

– Может пока достаточно? Он устал, – Макс поднялся. Врач тоже.

– Эдуард Александрович, в это раз как видите, все иначе. Это не месяц как прошлый раз…

Шестнадцать раз.

– …и седацию мы завершили на вторые сутки. Но вы не пришли в себя. Активность началась полгода назад. Вам придется тоже что-нибудь сделать, если хотите остаться с нами.

Поесть в тот день мне не удалось. После второй ложки меня хорошенько прополоскало. Медсестер я к себе не подпустил, Максу это не понравилось, но я не мог ничего с собой сделать. При мысли об иглах, шприцах, уколах мне хотелось снова заснуть на пару лет. А что со мной могли делать все это время? Наверняка делали. От этих мыслей по телу, точнее по тем частям его, что я чувствовал, пробегала дрожь. А может это судорога.

Я знал, что из-за света, головной боли оказался в больнице, но при какой ситуации это произошло, не помнил. Это было на работе, провал. Макс предпочитал подождать, пока я вспомню сам. Принес ноутбук и телефон. Через несколько попыток я разблокировал его. Но ни одно имя не показалось мне знакомым. Ноутбук был узнаваемым. Я вспомнил, чем занимался. Спать не хотелось, поэтому я слушал Макса. Он рассказал, что продал десятиэтажное здание, оставив нам первые три этажа. На третьем осталась лаборатория, на первом и втором планируется открыть центр помощи детям с редкими заболеваниями.

– Иногда не только детям, но и людям не нужны операции, чтобы выжить, вылечиться. Чтобы научиться общаться или доверять, нужны всего лишь добрые руки, которые познакомят со спокойствием, а оно может быть в виде линий – рисунков, тактильных форм – игр или нот – музыки. Я увидел это на примере твоей сестры, что и навело меня на мысль помогать детям. Кстати, у нас было несколько филиалов, я оставил один по изготовлению лекарств. Надеюсь, ты не против, обычно ты доверял мне во всем.

– Хорошо, думаю так и есть.

– Так вот, насчет твоего племянника. Сейчас ему пять лет, как мы и предполагал с твоей сестрой, у него та же предрасположенность, но еще не проявилась. Реакций на солнце пока не было, но на местное обезболивающее у него резистентность, как у тебя. Выяснилось, когда он в том году сильно повредил руку. Мне пришлось постараться, чтобы наложить три небольших шва, а он тихий и закрытый ребенок. И они живут в твоем доме. Ты сам привез их туда в тот день.

– Их?

– Да, его мать, – он посмотрел на меня, давно ожидая отклика. – Твоя сестра. Она плохо видит, но, как и ты хорошо готовит. Может это тебе поможет, —в размышлениях добавил Макс. – Она часто приходила к тебе, – закончил он с улыбкой и вдруг будто спохватился: – Еще, Эд, самое важное – у вас реакция только на солнечный свет. Это, – он указал рукой вверх, – тебе не вредит. Ты должен понять как можно быстрее.

Отлично, это хороший способ рассмотреть Макса. Я не понимал, почему так старался всмотреться ему в лицо все это время.

– Тогда включай, зачем здесь это? – я указал на столик с лампой.

– Ты кричал на медсестер, Эд.