Обжечься светом

Меня окликает секретарь. Я замечаю ее только, когда она подбегает ко мне с моим пальто. Оказалось, я вышел после встречи сразу на улицу. Она помогает мне надеть его, опускает телефон во внутренний карман и застегивает пуговицы. Я чувствую ее горячее дыхание и наблюдаю, как София выходит из главного входа, отстукивая каблуками по асфальтированной дорожке.

– Ваше имя я не забывал, оно вертелось у меня на языке, – я опускаю руки Татьяны и иду наперерез Софии. Она сразу замечает меня и останавливается, придерживая ремешок сумочки у плеча. На ней светлое пальто, из-под краев волнистым обручем выглядывает фиолетовое платье. Когда я ровняюсь с ней, над нами вспыхивает фонарь, София отпускает ремешок. У нее уставшее лицо, возможно, это всего лишь тень, но отчего оно кажется грустным? Небольшой, но прохладный ветер задевает ее волосы, но они намертво заколоты так, что только трепещутся их концы из-под заколок. Она прижимает к себе руки в карманах, будто ее обдает холодным штормом, но не опускает глаз. Она понимает, что я смотрю. Я перехватываю трость в правую руку, не сразу справившись с пуговицами пальто, все же достаю блокнот с ручкой, протягиваю ей со словами:

– Можете записать Ваше имя, чтобы я не забыл?

Она отпускает себя, вынимает руки из карманов и, перелистнув в блокноте, аккуратно проводит ручкой на чистом листе, затем передает мне.

– Прогуляемся? – я убираю блокнот на место.

Она замечает мою трость.

– Солнце село, можно, – я улыбаюсь ей.

– Ну, пойдемте.

София не сразу подстраивается под мой шаг. Я чувствую, как во внутреннем кармане вибрирует телефон. Татьяна убрала звук на время встречи.

– То, что вы сказали за столом, это действительно так?– сдержанно заговаривает София.

– Про кому? Не обращайте внимания, – отвечаю довольно. Затем добавляю: – Каждый раз по-разному.

Мы медленно идем по тротуару, задевая мокрые листья. Шуршание иногда прерывает стук каблуков.

– София, вам нравится ваша работа?

– Каждый раз по-разному.

Я молчу, решив, что она продолжит. Так и есть.

– Это отвлекает. Думаю, я занимаюсь полезным делом, как и хотела бы.

– Но?

– Но…– она поворачивается ко мне с наполненными слез глазами, … – иногда это невыносимо, Эд!

Я останавливаюсь, замираю, даже не дышу.

– София!

Отвернувшись в сторону, она дожидается меня, и какое-то время мы продолжает идти каждый, уткнувшись в свои мысли. Мне страшно снова взглянуть на нее.

Как она жила все это время? Что она чувствует сейчас? Что дало ей это время, упущенное мной? О чем она думала каждое утро, причесывая волосы, выпивая кофе, приходя на работу? С каким настроением она проживала каждый день? Улыбалась ли она смешной шутке или приятной встрече, удачному дню на работе?

– Вам не тяжело?

– Вы же недалеко живете.

Чувствует ли она тоже, что и я?

София поднимает на меня глаза. Какой-то блеск снова в ее глазах, возможно отсвет очередного фонаря.

– Так, как вам удалось договориться с мэром?

– Достаточно было понять, что это очередной самодовольный…не хочу выражаться при вас. – Я коротко рассказываю ей и добавляю, что Максу не очень понравился мой метод. Волнение растворяется.

– Ваш друг изменился. Этот центр как попытка помочь всем и сразу, как несостоявшаяся мечта, в этом есть какая-то жертвенность. Он привык всю свою деятельность связывать с вами и внезапно оказался в сложной ситуации. Вы помните, он сам лежал в больнице? Максим часто повторял, что вы знаете, как все решить, вы бы не задумались!

Мы останавливаемся у дороги, всматриваемся в кружок светофора. София прижимает руки к груди, будто хочет запахнуть и так застегнутое пальто, переминается каблуками на краю бордюра.

Все ясно. Мой друг просто испугался, что все снова повториться, несмотря на то что я здесь. Кто гарантирует, что мое утро настанет завтра?

Снова красный. Машины пролетают, будто цифры на столбе высчитывали их последние секунды существования. Обычно жизнь начинаешь ценить, когда уже оказывается поздно. Мне дан шанс? Снова и снова задаю себе вопрос.

– Спасибо, что помогли и помогаете ему, – мой голос кажется мне бесцветным, как асфальт между белыми полосами.

– Теперь у него есть вы.

Я разворачиваюсь к ней:

– София, вы могли бы продолжить это делать?

Вряд ли я сгожусь еще для чего-то, если не способен даже оставить свою подпись на клочке бумаги.

Она отступает от края и встает напротив меня, разглядывая лицо. Волосы ее растрепались, добавляя женственные штрихи, кожа побледнела, губы – тусклая напряженная полоска.

– Так ты мне больше нравишься.

Мне хочется протянуть руку к ее лицу, но я боюсь сделать что-то не то. Мне очень спокойно и страшно. Я боюсь воспользоваться шансом. Но жизнь одна, и ее легко можно испортить. Тогда уже ничего не вернёшь.

Тихо отвечаю:

– Я знаю эти слезы.

Может из-за проезжающей машины она не услышала меня?

Продолжая смотреть на меня, завораживая собой, она отдаляется.

– Что ты делаешь? – опомнился я.

– Езжай домой, Эд! Тебе стоит отдохнуть!