Очень мелкий бес

—  Прошу  прощения,  —  сказал  он  и  протянул  Любимову  руку.  —  Моя  фамилия Бородавин.

Олегу  Мартыновичу  более  ничего  не  оставалось,  как  привстать  и  ответить  рукопожатием.

— Я ветеран войны и труда, награжден орденами Отечественной войны обеих степеней, Красного Знамени, а также Богдана Хмельницкого первой степени. Награждение последним, как вы, наверное, знаете, производилось за особые заслуги в организации сопротивления в тылу врага. За всю войну им награждено около трехсот человек, так вот — я один из них.

— Присаживайтесь, — указал Любимов на кресло.

Этот ветеран был ему совсем неинтересен, но не мог же он заставить стоять — пусть даже во время краткого разговора (директор полагал, что разговор будет кратким) — пожилого и столь заслуженного человека.

— Спасибо, — поблагодарил Бородавин, переставил сумку, в которой звякнули бутылки, на пол и расположился в кресле. — Вот принес вам мемуары, воспоминания о боях-пожарищах, так сказать...

— Превосходно! — Любимов состроил радушную гримасу. — У нас есть прекрасный специалист по операциям в тылу врага Гай Валентинович Верховский. Он прочитает вашу рукопись, выскажет свое суждение, ну и вообще...

Любимов прищелкнул пальцами, довольный, что таким хитрым образом отомстил Верховскому за вчерашнее. Он хорошо знал этот сорт авторов — никогда никуда не спешащих, настырных, прилипчивых, как репейники, готовых часами отлавливать чело­ века, от которого зависит судьба их обычно бездарной и никому не нужной рукописи.

— Рад познакомиться с товарищем Верховским, — сказал Бородавин.

—  Вот и чудненько. — Любимов озабоченно посмотрел на часы. — Он сидит на­ против моего кабинета по ту сторону коридора, слева — вторая дверь.

Но Бородавин остался в кресле.

—  Я хотел бы, — сказал он, протягивая Любимову одну из папок, — чтобы мою рукопись прочитали вы. Лично.

Олег Мартынович нервно поднялся на ноги, но все ж таки проявил терпение и отодвинул бородавинскую папку на край стола осторожно, почти деликатно. Бесцеремонный с подчиненными, он, когда дело касалось людей посторонних, смирял свой нрав и оттого становился занудным и многословным.

— Есть определенный порядок, — заговорил он, глядя поверх источающей удушливый запах одеколона головы Бородавина. — Он включает в себя все этапы прохождения рукописи через издательские инстанции. Рукопись читает кто-либо из редакторов и пишет свое заключение. Если мнение редактора положительно, рукопись читает главный редактор, а после его одобрительного отзыва рукопись попадает ко мне. Я понятно объясняю?

Бородавин молча кивнул.

— Так что же вы хотите? — спросил Олег Мартынович с тяжелым вздохом.

— Чтобы мои воспоминания прочитали вы сами. Я уверен: вам придется по вкусу... — Бородавин пододвинул директору издательства другую папку. — И вкус вас не обманет.

Любимов  опустился в  кресло, прикрыл глаза и подумал, что  хорошо  Игоряинову, когда Людочка сидит у дверей на страже и просеивает посетителей.

— Нашему издательству семь лет, — заговорил он медленно, — и за эти годы мы ни разу не издавали чьих-нибудь воспоминаний. Вряд ли будем издавать и впредь. Вы можете оставить мне свою рукопись, но даже если, предположим, она мне понравится и мы заключим с вами договор, то все равно издана она будет не скоро. К тому же экономическая ситуация ныне такова, что заключение договора еще не гарантирует выхода книги, как это часто думают авторы. Поэтому, если хотите, я вам дам адрес издательства, которое специализируется на издании мемуаров, и уж там-то вас встретят с распростертыми объятиями... — Любимов вытащил из ящика стола справочник «Издательства и полиграфические предприятия», полистал его и остановился на издательстве с безумным названием «Эскимо». — Вот. — Он переписал адрес «Эскимо» на листочек и вручил Бородавину.

— А ко мне поступила информация, что у вас тоже есть кое-какие планы насчет мемуаров, — сказал, положив листок на стол, Бородавин; в его голосе появились такие металлические нотки, что стало ясно: у врагов, попадавших в руки заслуженного партизана, не оставалось ни единого шанса.

— Нет! Нет у нас таких планов! — несколько повышенным тоном произнес Любимов и поднялся, протягивая руку для рукопожатия. — До свидания, товарищ... э-э-э...

— Бородавин. Сила Игнатович, — подсказал ветеран.

— Да, Бородавин. Спасибо за внимание к нашему издательству.

Бородавин тоже встал, пожал директорскую руку и вновь уселся со словами:

— Необходимо, чтобы вы, и никто иной, прочитали мои мемуары.

Олег Мартынович еще не осмыслил, что этой короткой фразой ветеран вернул разговор к самому началу, как дверь без стука открылась и в кабинет уверенной по­ ходкой вошел розовощекий молодой человек, прекрасную фигуру которого подчеркивал приталенный пиджак. Добрый молодец подошел к Любимову, широко осклабился и поздоровался.

—  Здравствуйте, — ответил Олег Мартынович, почему-то принимая молодого человека за инспектора налоговой полиции. — Вы кто?

— Я? — удивился вопросу молодой человек. — Я — Тарабакин.