Очень мелкий бес

— И у меня ничего, — вздохнула Муся. — Андрей, скажите правду: у него появилась другая женщина?

— Ну что вы! К вам он, — соврал Каляев, — относится очень трепетно...

— Так почему же тогда он исчез, не сказав ни слова?!

— А может быть, он не успел ничего сказать?

— Вы думаете... — Кирбятьева поняла, куда Каляев клонит. — Боже мой, да что же это такое делается! У вас есть данные, что тут замешан криминал?

— Ничего такого у меня нет, но я уверен, что Эдик исчез не просто так. Знаете что, я сейчас к вам приеду. — Каляев подумал, что Муська, коль скоро она милиционер, может содействовать в поисках пропавших друзей. — Пока, — сказал он Людочке и направился к выходу.

—  Мы еще не договорили, — остановила его Людочка, сделавшая стойку при слове «исчез*.

— Бог ты мой! — вышел из себя Каляев. — Да какое тебе дело до всего этого! Пропадают мои близкие товарищи — трое со вчерашнего вечера, а кроме того, Игоряинов и еще двое. Как и почему — никто не знает...

В комнату вошел человек в спецовке.

— Мастера вызывали? — перебил он Каляева.

—  Вызывали, вызывали... Вот дверь!.. — сказала Людочка и силком потащила Каляева в коридор. — Чините дверь! — крикнула она уже оттуда и, прежде чем мастер успел ответить, втолкнула Каляева в комнату девичьих грез.

10

Мухин лежал с закрытыми глазами на широкой с продавленной сеткой протопоповской кровати и тихо стонал. Владимир Сергеевич сидел у него в ногах, прислонившись к никелированной спинке и положив босые ступни в разодранных шлепанцах на капот деревянного автомобиля.

— Запахи... запахи мучают... — простонал Мухин.

— Пройдет. Так проходит земная слава. — Цитатник, содержащийся в голове у Владимира Сергеевича, снова, похоже, дал сбой. — Сик транзит... — Он решил произнести ту же фразу на латыни, но забыл, как она звучит дальше, и потому сказал со­всем другое: — Эх, молодые люди, молодые люди... пить и похмеляться — это тоже искусство! Когда я плавал в северных морях, мы пили неразбавленный спирт прямо на льдине и закусывали сгущенным молоком. Белые медведи стояли за торосами и ждали, пока мы выбросим банки. Они раздавливали их одним ударом и вылизывали остатки...

При слове «спирт» Мухин, не открывая глаз, поморщился.

— Одним ударом! — значительно повторил, расправляя плечи, Протопопов, то ли восхищаясь медвежьей силой, то ли отождествляя себя с белым медведем. — Помню, наш капитан зайдет ко мне, хлопнет взамен завтрака стакан спиртяшки и вперед, к штурвалу! А ты, молодой мужик, после какого-то портвейна в обморок... Да что ты лежишь, как полено?! Надо пересилить себя и шевелиться, хотя бы языком и мозгами шевелить...

— Вы были коком? — нашел в себе силы Мухин пошевелить языком.

— Я был судовым врачом на ледоколе «Сакко и Ванцетти», — гордо сказал Владимир Сергеевич. — И потому говорю тебе как медик: недугу надо сопротивляться. Ну же, встряхнись! — Он подергал Мухина за неживую руку. — Но мне приходилось радовать команду чем-нибудь вкусненьким. Вот, скажем, навязали нам как-то на берегу вместо мяса замороженных котлеток. Раньше такие в «Кулинариях» по одиннадцать копеек продавались. Разумеешь? Утром котлетки, днем котлетки, на ужин котлетки. Команда отказывалась принимать пищу, и кок разбрасывал их бредущим за кораблем медведям. Матросы голодали, и все шло к повторению событий на броненосце «Потемкин», когда за дело взялся я. Я велел коку перемолоть жареные котлеты с моченой клюквой и подать так к столу в виде паштета для последующего намазывания на хлеб. Смели, будто тайфун прошел! Котлеты к клюкве берутся в соотношении пять к одному, добавляется чеснок, его вообще хорошо повсюду добавлять...

По телу Мухина прошла судорога.

— Тазик принести? — участливо спросил Владимир Сергеевич.

— Не надо... не надо про чеснок...

— Аллергия у тебя на него, что ли?

Мухин открыл глаза, закатил их и опять закрыл.

—  Это потому, что ты спортом не занимаешься. Вот я, к примеру, был чемпионом ледокола по двадцати семи видам спорта.

— По каким... двадцати семи? — выдавил Мухин.

Протопопов бодро начал перечислять:

—  По гирям, штанге, борьбе, боксу, шахматам, шашкам, домино, нардам, прыжкам с места, стрельбе... бегу по льдине... Это сколько уже?

— Не считал...

— Ну что же ты! Значит, так: по гирям, штанге, борьбе вольной и классической, боксу, дзюдо, прыжкам с места в высоту и длину, бегу на сто и четыреста метров... Это уже десять. Потом настольные виды: шахматы и шашки, обычные и в поддавки, — это еще четыре вида; домино и нарды — это еще два; карты — преферанс, дурак и очко — еще три. Итого уже девятнадцать. Далее — стрельба по банкам и бутылкам. И Чуть главное не забыл — плавание! Летом — пять дистанций на время, а зимой кто кого пересидит и кто дальше доплывет. Пересчитывай — всего двадцать семь видов. А ты не верил!

Мухин уставился в потолок.

—  Гляди веселей! — потрепал его по плечу Владимир Сергеевич. — Напрягись и вставай! Потом ноги сами пойдут!

Мухин приподнялся на локтях.

— Слышу, — сказал он, — как почки на деревьях лопаются...