Очерки Лондона

Гулять по этому обширному и въ своемъ род замчательному кладбищу и предаваться размышленіямъ, которыя невольно рождаются въ душ во время прогулки, принадлежитъ къ числу нашихъ любимыхъ удовольствій. Здсь мы, время отъ времени, примряемъ или фракъ, уснувшій для моды сномъ непробуднымъ, или бренныя останки пестраго жилета, украшавшаго кого нибудь изъ подобныхъ намъ созданій, и стараемся, по виду и фасону одежды, представить себ бывшаго владтеля. Мы углубляемся въ подобныя размышленія до такой степени, что казалось, какъ будто цлые ряды разнокалиберныхъ фраковъ опрометью спрыгивали съ своихъ гвоздиковъ и застегивались вокругъ стана воображаемыхъ нами лицъ; разноцвтные панталоны, въ такомъ же количеств, бросались на встрчу своимъ собратамъ; жилеты рвались отъ нетерпнія присоединиться къ своимъ неизмннымъ товарищамъ; и наконецъ полъ-акра башмаковъ быстро находили себ ноги и выступали на безмолвную улицу съ такимъ стукомъ и шумомъ, что мы невольно пробуждались отъ нашихъ сладкихъ мечтаній и съ видомъ замшательства уходили домой, представляя изъ себя предметъ изумленія для добрыхъ обитателей улицы Монмаутъ и предметъ сильнаго подозрнія для полицейскихъ надзирателей, на противоположномъ углу улицы.

Однажды, занимаясь этимъ пріятнымъ развлеченіемъ, мы старались подобрать пару полу-сапожекъ для составленнаго въ вашемъ воображеніи идеала, но, какъ будто нарочно, ни одна изъ паръ не приходилась по мрк. Мы уже хотли оставить свое намреніе, какъ вдругъ взоры ваши остановились на нсколькихъ парахъ платья, выставленныхъ напоказъ изъ окна. Эта неожиданность поразила насъ. Хотя платья были сдланы для различныхъ періодовъ человческаго возраста, но видно было, что вс они принадлежали одной и той же особ, что они носились этой особой, и теперь, по одному изъ тхъ странныхъ стеченій обстоятельствъ, которыя случаются довольно рдко, явились для продажи въ одну и ту же лавку. Идея показалась намъ весьма прихотливою, и мы еще разъ взглянули на платья, съ твердою ршимостью не отрываться отъ нихъ скоро. Чмъ боле мы смотрли на нихъ, тмъ сильне убждались въ безошибочности перваго впечатлнія. На этихъ тлнныхъ нарядахъ была написана цлая человческая жизнь, и написана такъ ясно, какъ будто передъ нами лежалъ пергаментъ съ автобіографіей какого нибудь человка.

Первый изъ выставленныхъ нарядовъ похожъ былъ на изношенный и перепачканный остовъ пары платья. Это былъ одинъ изъ тхъ прямыхъ синихъ суконныхъ чехловъ, которыми обыкновенно покрывались дти до употребленія туникъ и перевязей — этихъ изобртательныхъ выдумокъ для обнаруженія полной симметріи дтскихъ формъ, особливо, когда послднія зашнуруются въ чрезвычайно узкіе корсажи, украшенные на обоихъ плечахъ двумя рядами пуговицъ, и когда надъ этими корсажами наднутся панталоны такъ высоко, что ноги принимаютъ самый неестественный видъ: какъ будто он начинаются прямо отъ верхней части груди. Мы съ перваго раза ршили, что эта одежда дтская, и что она принадлежала лондонскому мальчику, судя по коротенькимъ размрамъ рукъ и ногъ, которые такъ свойственны юному возрасту, встрчаемому на улицахъ Лондона, и по мшковатости или выпуклости на панталонахъ около колнъ. Очевидно было, что мальчикъ принадлежалъ къ числу вольноприходящихъ какого нибудь пансіона. Еслибъ онъ былъ постоянный пансіонеръ, то, вроятно, ему не позволили бы такъ много возиться на поду и до такой степени обшмыгать панталоны. Безчисленное множество пятенъ около кармановъ, отъ какой-то липкой матеріи, — пятенъ, которыхъ не могло вывести искусство опытнаго лавочника, ясно обнаруживали, что у мальчика была добрая мать и часто баловала его деньгами на лакомства. Родители его были люди порядочные, но необремененные богатствомъ, иначе онъ не таскалъ бы такъ долго этой пары платья, и другой, состоящей изъ полосатыхъ панталонъ и курточки, въ которыхъ ходилъ въ ближайшую школу учиться писать, и притомъ весьма черными чернилами, если судитъ по мсту, объ которое онъ постоянно вытиралъ свое перо.

Этотъ нарядъ замненъ былъ впослдствіи миніатюрнымъ фракомъ. Посл кончины отца, мать помстила мальчика въ какую-то контору. Долго носилась эта пара платья: время обнаружило на ней блыя полосы около швовъ и самую ткань; но, несмотря на то, она сохранила ту чистоту, съ которой вышла изъ подъ руки портного. Бдная женщина! Мы воображаемъ ея принужденную радость и веселье за скудной трапезой и ея сбереженія лакомыхъ блюдъ для своего любимаго дтища. Ея постоянное безпокойство за будущее благополучіе сына, ея гордость за его прекрасное поведеніе отравлялось иногда самою горькою, ядовитою мыслію. Ну что, если съ достиженіемъ возмужалаго возраста охладетъ въ немъ прежняя любовь, если изгладится изъ его души сыновняя привязанность, если забудутся вс его прежнія общанія? О! это было бы убійственно для матери! Одно безпечное слово, одинъ холодный взглядъ навсегда разрушили бы ея. обворожительныя надежды!… Воображеніе такъ живо рисовало намъ вс эти сцены, какъ будто он совершались, передъ нашими глазами.