Очерки Лондона

Чтобы настроить наши мысли на боле веселый тонъ, мы отходимъ отъ прежняго мста, длаемъ нсколько шаговъ впередъ, устремляемъ нашъ взоръ на обширный ящикъ, наполненный безчисленнымъ множествомъ сапоговъ и башмаковъ, и начинаемъ примрять ихъ на воображаемыя нами ноги съ такой быстротой, которая изумила бы любого артиста по части сапожной. Вотъ, напримръ, эта пара сапоговъ въ особенности обращаетъ на себя ваше вниманіе. Сшиты эти сапоги довольно аккуратно, имютъ средніе размры и какой-то особенно пріятный, привлекательный видъ, такъ что, спустя полъ-минуты посл нашего знакомства, мы уже выбрали для нихъ владльца, прекраснаго, румянаго и веселаго рыночнаго садовника. Они какъ разъ пришлись ему впору, какъ будто нарочно были шиты для него. Посмотрите, какъ живописно свисли надъ отворотами его полныя икры и обнаружились его синіе чулки и пестрыя подвязки; взгляните на его синій передникъ, заткнутый за поясъ, на его пунцовый шейный платокъ, синюю куртку и блую шляпу, немного натянутую набокъ. Посмотрите, какая пріятная улыбка озаряетъ его разумное лицо, когда онъ стоитъ передъ своимъ цв 23; тникомъ и насвистываетъ псенку, какъ будто ему кром того, чтобъ только быть счастливымъ и спокойнымъ, другой идеи никогда не приходило на умъ.

Вотъ этотъ человкъ пришелся намъ, какъ говорится, по душ. Мы знаемъ о немъ всю подноготную. Мы полъ-тысячи разъ видли, какъ онъ въ своей зеленой телжк, на небольшой крутенькой лошадк, прізжалъ на Ковентъ-Гарденскій рынокъ. Въ то время, какъ мы съ удовольствіемъ продолжали любоваться его сапогами, передъ нами внезапно явился образъ кокетливой служанки въ датскихъ атласныхъ башмакахъ, стоявшихъ подл сапоговъ садовника. Мы сразу узнали эту баловницу, потому что видли ее въ прошедшій вторникъ, возвращаясь изъ Ричмонда. Это та самая двушка, которую садовникъ встртилъ по ту сторону Гаммерсмитскаго подъемнаго моста и сдлалъ ей предложеніе вмст дохать до города.

Между тмъ является бойкая женщина, въ прекрасной модной шляпк, вступаетъ въ сp3; рыя прюнелевыя ботинки, обшитыя сверху черной шолковой тесьмой, а снизу — лакированной кожей. Она тщательно выставляетъ носочки своихъ ботинокъ, по другую сторону сапоговъ садовника, и, по видимому, всми силами старается обратить на себя вниманіе. Но мы не замчаемъ, чтобы подобныя прелести поражали нашего пріятеля-садовника: онъ, понимая вполн прямую цль ихъ и намреніе, бросаетъ на нихъ только одни косвенные, но выразительные взгляды, и затмъ какъ будто вовсе не замчаетъ ихъ. Впрочемъ, его равнодушіе щедро вознаграждается чрезвычайною любезностью престарлаго джентльмена, въ рукахъ котораго находится трость съ огромнымъ серебрянымъ набалдашникомъ, который примряетъ самые просторные башмаки, поставленные въ отдаленномъ углу садика, и вмст съ тмъ длаетъ самые разнообразные жесты, выражающіе его восторгъ при вид лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ. Все это совершается къ безпредльному удовольствію молодого человка, которому надли мы пару лакированныхъ сапоговъ, и у котораго отъ смха едва не лопается фракъ, бросившійся на него съ ближайшей вшалки.

Мы уже нсколько времени и съ величайшимъ удовольствіемъ любовались этой пантомимой, какъ вдругъ, къ нашему безпредльному изумленію, замтили, что вс дйствующія лица, включая въ то число весь corps de ballets сапоговъ и башмаковъ, которыми обули мы такое множество ногъ, какимъ могло располагать наше воображеніе, приготовились къ танцамъ. Раздалась музыка и балетъ начался. Мы съ особеннымъ восторгомъ любовались ловкостью и гибкостью садовника. Его сапоги граціозно выступали то въ одну сторону, то въ другую, то балансировали, то шаркали, то пристукивали передъ датскими атласными башмачками, то приступали къ нимъ, то отступали, то длали кругъ и потомъ снова повторяли прежнія движенія, не обнаруживая при этомъ случа ни малйшей усталости.

Въ свою очередь и атласные башмачки не уступали въ ловкости сапогамъ садовника. Они также припрыгивали, пристукивали и шаркали во всхъ возможныхъ направленіяхъ. Правда, хотя они не такъ врно соблюдали тактъ музыки, какъ прюнелевыя ботинки, но мы ясно видли, что вс ихъ движенія совершались отъ души, и потому, по всей справедливости, должны были отдать имъ предпочтеніе. Самымъ интереснымъ предметомъ изъ всего собранія былъ старый джентльменъ въ просторныхъ башмакахъ, потому что, кром смшныхъ его усилій казаться юнымъ и влюбленнымъ, что уже само по себ было довольно забавно, молодой человкъ, котораго мы обули въ лакированные сапоги, располагалъ своими движеніями такъ ловко, что съ каждымъ приближеніемъ стараго джентльмена къ лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ онъ наступалъ всею своей тяжестью на кончики пальцевъ старика, заставлялъ его кричать отъ страшной боли и, разумется, производилъ во всемъ собраніи чистосердечный и продолжительный смхъ.

Среди полнаго восторга отъ этой очаровательной сцены, мы вдругъ услышали пронзительный и ни подъ какимъ видомъ не музыкальный возгласъ:

— Надюсь, что вы узнали меня, любезнйшій!