Очерки Лондона

Но вдругъ служанка сосдняго дома отворяетъ дверь, и изъ ней бросаются четверо маленькихъ дтей, которыя хоромъ кричатъ: "карету!" Танцоръ-водопойщикъ бросается къ бирж, хватаетъ уздечки и тащитъ лошадей и карету къ сосднему дому и вмст съ тмъ самымъ громкимъ голосомъ прикываетъ извощика. Дверь водокачальной будки распахнулась, и извощикъ, въ деревянныхъ башмакахъ, бросается къ своей возниц. Отголосокъ отъ стука деревянныхъ башмаковъ замолкнетъ, но зато начинаются страшная борьба и шумъ около кареты, когда извощикъ и водовозъ, общими силами и къ безпредльному восторгу маленькихъ дтей, стараются поставить карету такимъ образомъ, чтобы дверцы ей пришлись аккуратно противъ уличныхъ дверей сосдняго дома. О, какое всеобщее волненіе происходитъ въ этомъ дом! Старушка лэди, бабушка семейства, отгостила опредленный срокъ и теперь возвращается домой, куда-то далеко въ провинцію. Изъ дверей выносятъ коробку за коробкой, чемоданъ за чемоданомъ, и вскор одна половина кареты набивается биткомъ. Дти суетятся, вмшиваются въ общую суматоху, и вотъ одинъ изъ нихъ, самый маленькій, хватаетъ зонтикъ, бросается на улицу, падаетъ на лстниц, и его, разбитаго и вопіющаго, уносятъ домой. Но вотъ семейство исчезаетъ съ улицы; наступаетъ пауза, въ теченіе которой, вроятно, бабушка прощается съ внучатами. Наконецъ и она появляется на улиц, сопровождаемая замужней дочерью съ семействомъ и двумя служанками, которыя, при помощи извощика и водовоза, усаживаютъ старушку въ загруженную карету. Замужняя дочь подаетъ салопъ и маленькую корзиночку, въ которой наврное помщены маленькая фляжка съ желудочными каплями и сверточекъ сандвичей. Ступеньки кареты поднимаются, дверца хлопаетъ. "Къ Золотому Кресту въ контору дилижансовъ" — прокричалъ водовозъ, "прощайте, бабушка!" — провизжали дти, и карета съ звонкимъ дребезгомъ покатилась по улиц самой скромной рысью. Мама и дти удаляются въ покои; одинъ только шалунъ опрометью бросается на улицу и заставляетъ преслдовать себя молоденькую горничную, которая не безъ удовольствія пользуется этимъ случаемъ и обнаруживаетъ всю свою ловкость и граціозность. Возвратясь съ бглецомъ къ крыльцу, она бросаетъ черезъ дорогу выразительный взглядъ (не знаемъ только, на кого — на насъ или молодого лавочника), запираетъ дверь, и биржа передъ нашимъ окномъ совершенно опустла.

Часто, и притомъ съ особеннымъ удовольствіемъ, любовались мы безпредльнымъ восторгомъ какой нибудь служанки, когда она помстится въ карету, которую наняла для своихъ господъ, или тмъ неизъяснимымъ удовольствіемъ, которое испытываютъ мальчики, когда имъ сдлаютъ подобное порученіе и когда они взберутся на козлы. Но не помнимъ забавне сцены, которую представила намъ свадебная партія, въ одно прекрасное утро, на улиц Тоттенхамъ. Эта партія выступила изъ маленькой улицы, расположенной близъ сквера Фитцрой, и состояла изъ невсты въ бломъ кисейномъ плать, изъ свадебной подруги — маленькой, полненькой и веселой молодой женщины, одтой въ точно такой же костюмъ, какъ и невста — изъ жениха и его избраннаго друга, въ синихъ фракахъ, жолтыхъ жилетахъ, блыхъ панталонахъ и, въ добавокъ, въ берлинскихъ лайковыхъ перчаткахъ. Вс они остановились на углу улицы и кликнули карету съ видомъ неизъяснимаго достоинства. Едва только помстились они, какъ подруга невсты сняла съ себя пунцовую шаль, небрежно набросила ее на дверцы и прикрыла нумеръ кареты, — вроятно, съ тою цлью, чтобы привести въ заблужденіе простодушныхъ прохожихъ, заставивъ ихъ подумать, что карета не наемная, но принадлежитъ частному лицу. Вполн увренная въ успхъ этой выдумки, партія продолжала свой путь въ полномъ удовольствіи, вовсе не подозрвая, что позади кареты прибитъ былъ измнническій нумеръ, огромный какъ аспидная доска какого нибудь школьника. Шиллингъ за милю! да это неслыханная дешевизна! За подобное удовольствіе право можно заплатить и пять шиллинговъ, особливо при свадебной оказіи.

Если вникнуть во вс подробности наемной кареты, отъ начала ея существованія до окончательнаго разрушенія, то, безъ сомннія, изъ этого вышла бы преинтересная брошюрка. По нашему мннію, автобіографія наемной кареты, окончившей свое земное поприще, должна быть такъ же интересна, какъ и автобіографія какого нибудь непризнаннаго драматурга. Сколько повстей мы бы услышали о людяхъ, которыхъ возила она по поводу занятій, удовольствій или печальныхъ происшествій! сколько грустныхъ разсказовъ объ однихъ и тхъ же людяхъ, не въ различные періоды: о молоденькой провинціялк, обратившейся впослдствіи въ модную и нарядную женщину, а наконецъ въ нищую! о неопытномъ прикащик, обратившемся впослдствіи въ расточительнаго мота и наконецъ въ позорнаго мошенника!