Читаем Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв полностью

второй период СМуТЫ: разрушение государственного порядка

i

Третий момент Смуты - начало открытой обществен­ной борьбы. Обстоятельства воцарения В.И. Шуйского и характер его правительства. Подкрестная запись царя Василия не есть ограничительная. Ее настоящее значе­ние. Отношение правительства Шуйского к другим кру­гам московского боярства и, в частности, к Романовым. Вопрос о наречении Филарета Никитича в патриархи. За­говор в пользу князя Ф.И. Мстиславского и ссылка Симео­на Бекбулатовича Отношение правительства царя Васи­лия к населению Москвы. Политическое значение москов­ской толпы. Перенесение мощей царевича Димитрия. Гра­моты и литературные произведения, направленные к ус­покоению умов 

Воцарение князя В.И. Шуйского и обстоятельства, которыми оно со­провождалось в столице и во всем государстве, представляют любопыт­нейший и вместе с тем сложнейший момент в истории Смуты. Новому царю необходимо было по возможности скорее и точнее определить свои отношения к московской знати, с которой ему предстояло править делами, к московскому населению, которое скорее попустило, чем одоб­рило его воцарение, и, наконец, ко всей прочей стране, которой еще на­добно было объявить и объяснить происшедший в Москве переворот. Несмотря на то, что царь Василий обнаружил в первое время своей влас­ти большую энергию и ловкость, его отношения к московскому общест­ву сложились в общем дурно.

Известно, как "обрали" царя Василия на престол: его провозгласили царем советники и сотрудники его в борьбе с "расстригою" и поляками. Они приехали в Кремль, "взяли" князя Василия на Лобное место, нарек­ли его там царем и пошли с ним в Успенский собор, где он тотчас же стал

13 С.Ф. Платонов

"целовать всей земле крест" на том, что не будет злоупотреблять поруча­емою ему властью. Совершенно очевиден во всем этом церемониале предварительный уговор, главным исполнителем которого называют "Михалка" Татищева, наиболее дерзкого и грубого во всей тогдашней ду­ме человека. Сохранилось предание, что в уговоре участвовали из боль­ших бояр, кроме самого Шуйского с братьями, князья В.В. Голицын с братьями, Иван Семенович Куракин и Иван Михайлович Воротынский. Они положили по убиении Самозванца "общим советом Российское цар­ство управлять", тому же из них, кто будет царем, не мстить никому за прежние досады.; Царство досталось Шуйскому потому, что Воротын­ский будто бы склонился в его пользу против Голицына. Если это преда­ние и не вполне точно передает факты, то оно вполне правильно указы­вает лиц, образовавших княжеско-боярскую реакционную партию. Шуй­ские и Воротынский, Голицыны и Куракин - это как раз те фамилии, ко­торым в то время принадлежало родословное первенство и которые не­обходимо должны были выйти в первые ряды при всяком княжеско-бо- ярском движении.Юставшись после Годуновых и Самозванца распоряди­телями дел и не успев предупредить общего избиения поляков в Москве, эти князья отложили мысль о приглашении на московский престол поль­ского королевича (если только они эту мысль серьезно когда-нибудь имели) и решили дать Москве царя из своей среды. Шуйский и был таким государем. Он получал власть из рук кружка, считавшего за собой право распоряжаться царством, "по великой породе своей". В то же самое вре­мя власть передавалась именно ему, потому что он всего ближе был к ней опять-таки по своей породе. Аристократический принцип руководил кружком и получил свое выражение прежде всего в тех манифестах, с которыми Шуйский тотчас по воцарении обратился к стране. В них он неизменно указывал на свое происхождение от Рюрика, "иже бе от рим­ского кесаря", и называл московский престол "отчиною прародителей наших". То обстоятельство, что на царстве он учинился по праву рожде­ния, он даже объявлял ранее народного "прошения", говоря, что он "за помочию великого бога принял скипетр Российского царствия по праро­дительской нашей царской степени и по моленью" всех людей Москов­ского государства. Тот же аристократический принцип отразился кос­венно и в знаменитой "записи, по которой сам царь целовал крест" и ко­торую иногда называют "ограничительною" записью. Взглянем на ее со­держание90.

Перейти на страницу:

Все книги серии Памятники исторической мысли

Завоевание Константинополя
Завоевание Константинополя

Созданный около 1210 г. труд Жоффруа де Виллардуэна «Завоевание Константинополя» наряду с одноименным произведением пикардийского рыцаря Робера де Клари — первоклассный источник фактических сведений о скандально знаменитом в средневековой истории Четвертом крестовом походе 1198—1204 гг. Как известно, поход этот закончился разбойничьим захватом рыцарями-крестоносцами столицы христианской Византии в 1203—1204 гг.Пожалуй, никто из хронистов-современников, которые так или иначе писали о событиях, приведших к гибели Греческого царства, не сохранил столь обильного и полноценного с точки зрения его детализированности и обстоятельности фактического материала относительно реально происходивших перипетий грандиозной по тем временам «международной» рыцарской авантюры и ее ближайших последствий для стран Балканского полуострова, как Жоффруа де Виллардуэн.

Жоффруа де Виллардуэн

История
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

10 мифов о России
10 мифов о России

Сто лет назад была на белом свете такая страна, Российская империя. Страна, о которой мы знаем очень мало, а то, что знаем, — по большей части неверно. Долгие годы подлинная история России намеренно искажалась и очернялась. Нам рассказывали мифы о «страшном третьем отделении» и «огромной неповоротливой бюрократии», о «забитом русском мужике», который каким-то образом умудрялся «кормить Европу», не отрываясь от «беспробудного русского пьянства», о «вековом русском рабстве», «русском воровстве» и «русской лени», о страшной «тюрьме народов», в которой если и было что-то хорошее, то исключительно «вопреки»...Лучшее оружие против мифов — правда. И в этой книге читатель найдет правду о великой стране своих предков — Российской империи.

Александр Азизович Музафаров

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное