Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв

Так в записи царя Василия выразилось настроение аристократичес­кого кружка, владевшего тогда Москвой и думавшего править государст­вом. Желая возвратить дворец и государство к давно утраченным аристо­кратическим тенденциям, этот кружок, вполне заслуживающий назва­ние реакционного, должен был считаться со всеми теми правительствен­ными и общественными течениями, которые вели свое начало от нового московского порядка и шли в другие стороны. Во-первых, новая дворцо­вая знать не вся была истреблена гонениями и переворотами. Вернулись в Москву два "Никитича", Филарет и Иван; налицо было несколько На­гих; цел был Б. Вельский; существовали в думе даже некоторые Годуно­вы; наконец, от "расстриги" остались такие "сановники", как князь В.М. Рубец-Масальский, Афанасий Власьев и Богдан Сутупов. Во-вто­рых, в боярстве были люди высокой знатности, но далекие от видов гос­подствующего кружка, однако такие, без которых не могла обойтись правительственная деятельность любого направления. Первым из них был князь Ф.И. Мстиславский, лишенный честолюбия боярин. Говорят, он грозил уйти в монастырь, если его выберут в цари. За ним стояли многочисленные князья различных колен ростовского и ярославского рода, князья Трубецкие, далее - бояре некняжеского происхождения: Шереметевы, Салтыковы и многие другие. Со всеми этими людьми кру­жок Шуйского должен был бы установить по возможности хорошие и на справедливости основанные отношения. Некоторых лиц он привлек к себе. Ф.И. Мстиславский с первого же дня переворота действует вместе с кружком, следуя своей обычной тактике - уживаться с господствующим режимом. Князья Трубецкие (Никита Романович, Юрий Никитич и Анд­рей Васильевич) на первых порах также повидимому поладили с Шуйски­ми. Близок к ним казался и Ф.И. Шереметев; напротив, П.Н. Шереметев, как увидим, стал в оппозицию к ним. Лиц, которых считали близкими к Самозванцу, олигархи сослали в дальние города на воеводства: князя М.В. Рубца-Масальского в Корелу, М.Г. Салтыкова - в Ивангород, Бель­ского послали из Новгорода в Казань, Аф. Васильева - в Уфу, Михаил Федорович Нагой был лишен сана конюшего, прочие же Нагие служили без опалы. Высшая служилая среда получала таким образом новую груп­пировку, причем далеко не вся она была поставлена в одинаковые отно­шения к новому государю и его близким. Боярство не было сплочено в организованный круг, которому принадлежало бы, - если бы царская запись была ограничительной, - право участия в государевом суде; в то же время не все оно пользовалось в одинаковой степени теми гарантия­ми, в соблюдении которых царь так настойчиво желал присягнуть своему народу. Летописец прямо говорит, что "царь Василий вскоре по воцаре­нии своем, не помня своего обещания, начат мстить людем, которые ему грубиша: бояр и думных дьяков и стольников и дворян многих розосла по городом по службам, а у иных у многих поместья и вотчины поотнима". /Таким образом, торжественно заявленный в минуту воцарения принцип справедливости и законности не был применен даже к узкому кругу выс­ших служилых людей; он остался простым указателем политического направления, не став действующей нормой живых отношений. Мудрено ли, что в боярстве и дворянстве московском княжата-олигархи, окружав­шие Шуйского, не получили особой популярности? Если все готовы бы­ли признавать за ними право на правительственное первенство в силу их родовитости, то очень многие не считали их достойными этого первенст­ва по их личным несовершенствам. Вот почему в правление В. Шуйского было так много крамол и крамольников, начиная с первых же недель его царствования и вплоть до последней крамолы, столкнувшей царя Ва­силия с престола92.