Одиссей Полихроніадесъ

Важно было то, что его мать была христіанка, что онъ позволялъ ей жертвовать доходы на православныя церкви (какъ мы видли изъ исторіи бакевскихъ огородниковъ, «обильно проливавшихъ слезы подъ снью двуглаваго орла»). Важно было то, что крестьяне въ чифтликахъ его жили посносне, чмъ у другихъ беевъ и даже… чмъ у иныхъ христіанскихъ старшинъ, скупившихъ у беевъ подобные чифтлики. Важно было то, что онъ былъ со всми вжливъ и что пріятная наружность его никого изъ насъ не обманула.

Сверхъ всего этого была и еще одна личная причина, которая располагала меня къ Шерифъ-бею.

Подобно тому, какъ дипломатъ Сабри-бей, служившій въ Порт, былъ благосклоненъ къ отцу моему за то, что отецъ подарилъ ему большой меццовскій коверъ съ яркими узорами по блому полю, такъ и я былъ признателенъ Шерифъ-бею за серебряную сигарочницу очень тонкой, филигранной работы, которую онъ вручилъ мн по слдующему случаю. Еще когда я до прізда Благова жилъ у отца Арсенія, Шерифъ-бей захалъ однажды къ священнику по какому-то порученію своей матери.

Онъ былъ верхомъ на вороной, небольшой, но лихой лошадк своей, которую многіе знали въ Янин за то, что она «плавала какъ змя, летала какъ птица и по скаламъ взбиралась подобно коз». Противъ обыкновенія всхъ беевъ, которые по городу здятъ всегда почти шагомъ и въ сопровожденіи пшаго слуги, Шерифъ-бей, не знаю почему, былъ одинъ. На двор у отца Арсенія не было никого, и я, взявъ подъ уздцы прекрасную лошадку, съ удовольствіемъ водилъ и прохлаждалъ ее, пока бей сидлъ у священника.

Сбираясь опять ссть на коня и хать домой, Шерифъ-бей поблагодарилъ меня и, не зная кто я такой, предложилъ мн бакшишъ въ пять піастровъ; я сухо поблагодарилъ его. Тогда, обративъ врно вниманіе на недовольное выраженіе лица моего, онъ спросилъ меня:

— А ты чей такой, мальчикъ?

— Я сынъ киръ-Георгія Полихроніадеса изъ Загоръ, который только что русскимъ драгоманомъ назначенъ, — сказалъ я съ достоинствомъ.

— Ва! Вы сынъ его? — воскликнулъ бей, спохватясь и подавая мн руку, — въ такомъ случа простите мн и будемъ друзьями.

Меня эта внезапная перемна тона очень тронула.

Потомъ онъ, какъ хозяинъ дома, занимаемаго Благовымъ, захавъ одинъ разъ въ отсутствіи консула, чтобы распорядиться починкой черепицы на кровл, засталъ меня въ консульств случайно и зазвалъ къ себ. Ему врно хотлось расположить меня самого и еще больше отца моего въ свою пользу, но я тогда, не думая вовсе о томъ, есть ли какая у отца сдлка съ Исаакидесомъ, не догадывался, что во вниманіи бея есть тонкое соображеніе, и приписывалъ вс его любезности однимъ моимъ достоинствамъ и моей обворожительности (въ Янин многіе меня хвалили, а я, самъ не замчая того, внутренно становился все горде самимъ собою.)

Шерифъ-бей угостилъ меня кофеемъ, хорошимъ табакомъ, предложилъ и раки съ водой; выпилъ самъ немного; сидлъ со мной долго на открытой галлере своего селамлыка103 и говорилъ о разныхъ предметахъ. Онъ сначала, впрочемъ, и подразнилъ меня даже. Но довольно невинно.

Это свиданіе наше происходило вскор посл того, какъ сеисъ и софта прибили меня.

Шерифъ-бей началъ разговоръ съ того, что сознался мн, смясь (подливая себ раки), въ дурномъ поступк…

— Сегодня я поступилъ `a la turka, — сказалъ онъ. — Крпко избилъ своего сеиса и прогналъ его… Подпруга лопнула въ ту минуту, когда я садился…

— Эти сеисы такіе зври! — воскликнулъ я неосторожно. Мн бы нужно было въ угоду ему воскликнуть: «Вс эти слуги такъ необразованны и варворозны!» такъ, какъ обыкновекно говорятъ архонты наши и дамы ихъ, особенно при иностранцахъ… «Эти слуги» вообще, а я сказалъ «сеисы»…

Шерифъ-бей чуть-чуть улыбнулся и потомъ, серьезно устремивъ на меня взоры, замтилъ:

— Да! вотъ и васъ сеисъ оскорбилъ… Какой безпорядокъ, что его не наказали!.. И за что это онъ васъ? Говорятъ люди, вы какую-то турчанку въ митрополію водили?.. Только я не врю… Что вамъ до турчанокъ?.. Вы человкъ молодой и нжный…

Я испугался на мгновеніе, что разговоръ принимаетъ такой политическій и религіозный оборотъ, а бей нарочно принялъ пресерьезный видъ и все повторялъ съ притворнымъ презрніемъ: «Какъ люди лгутъ. На что вамъ турчанка?».

И я нетвердымъ голосомъ отвчалъ:

— Сами вы знаете, бей-эффенди мой… Что мн турчанокъ водить…