Одиссей Полихроніадесъ

Насладившись немного моимъ минутнымъ страхомъ, Шерифъ-бей перемнилъ, разговоръ и, взявъ со стола коробочку фосфорныхъ спичекъ французской фабрики съ отвратительными карикатурами, показалъ ихъ мн, удивляясь, зачмъ это безобразіе и какой тутъ вкусъ, и слово за словомъ началъ ужъ очень серьезно жаловаться, что Европа нестерпимо вредитъ Турціи своими мануфактурными издліями; что лампы, фосфорныя спички, дешевый фаянсъ и гнилые англійскіе ситцы и ковры, все это губительно и вредно для турокъ и для христіанъ, и вообще для всхъ жителей европейской Турціи; что прежде, напримръ, весь Эпиръ и вся ессалія ходили въ фустанеллахъ домашняго тканья, а теперь всюду эта анаемская «американика». Разспрашивалъ меня, знаю ли я ткань, которую длаютъ въ селахъ люди изъ растенія спарта… Однимъ словомъ, онъ повелъ бесду о коммерческихъ вещахъ, которыя были мн съ раннихъ лтъ понятны и какъ нельзя боле доступны.

— Когда бы Турція наша была сильне, — сказалъ онъ, — нужно было бы положить въ Дарданеллахъ и во всхъ портахъ 50% на сто, сто на сто на всякій европейскій ввозъ… А то это только развратъ и разоренье для всхъ подданныхъ султана… Эта франкья!..

Я соглашался со всмъ этимъ искренно, ибо и отъ отца своего слыхалъ еще прежде и не разъ, а очень часто, что слишкомъ свободная торговля губитъ Турцію и что самое лучшее бы было, если бы Россія, господствуя въ этихъ юго-восточныхъ странахъ, могла бы положить неодолимый желзный предлъ европейской коммерціи…

Отецъ мой полагалъ, что это стоитъ даже купить цлымъ періодомъ кровопролитныхъ войнъ въ род Греко-Мидійскихъ или Пуническихъ, изъ которыхъ страны боле бдныя и мене промышленныя всегда выходятъ подъ конецъ побдительницами.

Я былъ очень радъ, что бей завелъ со мной разговоръ о такихъ серьезныхъ длахъ и, вспомнивъ еще, что отецъ мой, когда ему случалось вести подобнаго рода разговоры съ турками или вообще съ людьми, которымъ онъ вполн довриться не хотлъ, замнялъ мысль о господств

Россіи мыслью о «всеобщемъ военно-торговомъ союз восточныхъ государствъ, лишь подъ руководствомъ Россіи», подумалъ немного, можно ли это сказать (и отчасти, быть можетъ, подъ легкимъ вліяніемъ раки) и выразился такъ въ отвтъ бею:

— Бей-эффенди мой! Ваша всеславность говорите правду. Но, чтобы Востокъ могъ противостать коммерческому вліянію Европы — необходимъ союзъ Турецкой имперіи, Персіи, Румыніи, Сербіи, Греціи и Египта съ Россіей противъ Запада; тогда можно было бы измнить тарифъ и уничтожить весь этотъ ввозъ. Я не могу припомнить цну, но отецъ мой говорилъ, что одинъ золотникъ шелку, который въ сыромъ вид высылаютъ, напримръ, адріанопольскіе купцы въ Европу, возвращается въ Турцію оттуда въ вид шелковой матеріи, которой цна баспословна, если сравнить ее съ сырымъ матеріаломъ… Нуженъ могущественный союзъ. Это мнніе многихъ опытныхъ людей, бей-эффенди мой. И я, конечно, ничтожный еще мальчишка, но имю уши и слышу, и что слышу, то теперь излагаю вамъ…

Шерифъ-бей налилъ себ еще раки, выпилъ, вздохнулъ и, жалобно прищелкнувъ языкомъ, взлянулъ на меня плутовски и сказалъ:

— Союзъ всхъ этихъ государствъ съ Россіей!.. Прекрасно! А слыхалъ ты басню о желтомъ бык Сары-Окюсъ?

— Нтъ, бей-эффенди мой, о желтомъ бык я не слыхалъ.

— Жили три быка, — началъ бей, все подливая себ раки. — Черный, блый и желтый (сары-окюсъ). Крпкіе и съ большими рогами. Пришелъ левъ и говоритъ: «Заключимъ союзъ противъ другихъ зврей и противъ охотниковъ». Этотъ левъ боялся напасть на трехъ быковъ разомъ, потому что двое изъ нихъ могли бы проколоть ему бокъ въ то время, когда онъ пожиралъ бы третьяго. Быки не врили ему сначала, а потомъ согласились. И точно, левъ долго охранялъ ихъ врно и отъ охотниковъ и отъ другихъ зврей. Потомъ, выбравъ добрый часъ, онъ отозвалъ въ сторону благо быка и желтаго и сказалъ имъ: «Хорошо мы живемъ, но этотъ черный цвтъ очень непріятенъ. Огурсизъ104». Быки блый и желтый испугались и просили льва, чтобы онъ чернаго быка удалилъ. Левъ его сълъ въ удаленномъ мст. Немного погодя онъ сказалъ желтому быку: «Блый цвтъ очень опасенъ тмъ, что издали виденъ и привлекаетъ охотниковъ и зврей». И благо быка предалъ ему желтый быкъ, и онъ благо быка сълъ. А когда сълъ благо быка, то, лежа передъ желтымъ быкомъ, который теперь былъ одинъ и защищаться уже не могъ, левъ все смотрлъ на него насмшливо и повторялъ, показывая ему свои когти: «Э! Сары-Окюсъ! Что-то мы, Сары-Окюсъ, будемъ теперь съ тобой длать? Какъ-то мы хорошо съ тобой, Сары-Окюсъ, будемъ теперь жить».

Разсказывая басню, Шерифъ-бей очень благодушно засмялся и прибавилъ:

— Кто тамъ ни остался бы послдній изъ этихъ: Турція ли, или Персія, или кто другой, а все будетъ Сары-Окюсъ…