Одиссей Полихроніадесъ

«Подождемъ, подождемъ!..» Вотъ и отецъ иногда ко мн не сострадателенъ. О саван турецкомъ вотъ ни слова не упомянулъ. Отчего бы ему не сказать прежде всего: — Сынъ мой Одиссей! Я сошью теб скоро, какъ можно скоре, модный сюртучокъ `a la franca, чтобы не смялись люди надъ твоимъ турецкимъ халатикомъ. Подождемъ! Да, а каково жить такъ, объ этомъ отецъ не спроситъ? Каково жить мн такъ. И въ турецкомъ плать ходить, и оскорбленія терпть отъ чужихъ людей ежечасно. Сельскіе люди: — спите рано! Говорить не умете! Ну, чужбина! Истину говоритъ псенка наша народная про злую чужбину:

Ахъ! Не могу ходить я, бдный, не могу я…Ахъ! ножки ноютъ у меня, ахъ, и колна гнутся.

Нтъ матушки поплакать обо мн и нтъ жены со мною.И братцевъ милыхъ нтъ, чтобъ съ ними пошептаться.Анаема теб, чужбина, да! анаема, со всмъ твоимъ добромъ.

III.

Мы прожили у доктора Коэвино въ дом около трехъ недль. Я за это время думалъ иногда, что умъ потеряю. У доктора всякій день что-нибудь новое; то ссоры опять съ Гайдушей, то миръ; то крикъ и разсказы за полночь. Мы ходили съ отцомъ по городу, смотрли, принимали визиты, отдавали ихъ. Сколько я новыхъ людей за это время увидалъ! Сколько памятниковъ старины! Сколько новыхъ рчей услыхалъ! Какъ же на всхъ этихъ людей и на вс эти новые для меня предметы смотрлъ, открывъ широко глаза, и какъ я многому дивился! Всхъ чувствъ моихъ я и передать теб не могу!

Мы ходили съ отцомъ въ старую крпость, которая такъ романтически высится на неприступныхъ скалахъ надъ озеромъ.

Мы видли высокую деревянную башню надъ крпостными воротами; съ нея въ послдній разъ съ горестью смотрлъ Али-паша эпирскій на пораженіе своихъ дружинъ султанскими воисками. Видли его гробницу, подобную бесдк изъ узорнаго желза… Подъ этимъ узорнымъ, уже ржавымъ, навсомъ лежитъ его безглавое тло. Голова его, многодумная, голова рождающая, женская27, какъ у насъ говорятъ, была отправлена въ Стамбулъ. Везд до сихъ поръ по всему Эпиру видны слды его мысли, и слышно его имя.

Здсь идетъ заброшенная мостовая по дикой гор. Кто велъ дорогу эту, теперь забытую нерадніемъ? Али-паша эпирскій велъ ее. Тамъ остатокъ канала, старый мостъ; тутъ мсто, гд у него содержались для забавы дикіе зври. Вотъ здсь жила несчастная Евфросинія, которую любилъ его сынъ Мухтаръ и которую старикъ Али утопилъ ночью въ Янинскомъ озер изъ ревности, ибо и самъ влюбился въ нее страстно.

Здсь онъ однажды въ гнв повсилъ на окн сына одной вдовы… Вотъ окопы его, окружавшіе городъ. Вотъ старый и богатый бей турецкій, который помнитъ страшнаго владыку. Онъ здоровъ, но ходитъ согбенный. Еще онъ былъ отрокъ невинный, когда Али-паша приковалъ его, по злоб на отца его, въ тсномъ углубленіи стны въ темниц и такъ держалъ его долгіе годы.

Вотъ другой старикъ, христіанинъ, дряхлый и молчаливый капитанъ. Молодымъ паликаромъ онъ служилъ сыновьямъ паши, сражался въ рядахъ его стражи, былъ имъ любимъ и едва не погибъ вмст со всею семьей его отъ султанскаго гнва.

Тамъ, за горами, христіанскій древній скитъ, котораго сдой игуменъ также помнитъ его. Онъ посщалъ этотъ бдный скитъ, зазжая отдыхать въ него съ охоты, чтилъ, любилъ его, иногда одарялъ.

Вотъ зеленетъ издали на озер небольшой островокъ; среди деревьевъ видны зданія. Это тоже скитъ. Туда скрылся побжденный Али съ любимою женою своей и лишь однимъ врнымъ слугой; тамъ умертвили его люди султана. Старый полъ смиренной обители хранитъ еще т отверстія, которыя пробили въ немъ пули, и подъ навсомъ простого досчатаго крыльца еще цлъ деревянный столбъ, разсченный глубоко ятаганомъ столь долго непокорнаго сатрапа.

Мы входили съ отцомъ и въ деревянный желтый конакъ городской, который онъ построилъ и въ которомъ жилъ. Теперь въ немъ засдаетъ правитель края и производитъ судъ и расправу. Мы постили по дламъ отцовскимъ нсколькихъ турецкихъ чиновниковъ, и одинъ изъ нихъ, молодой Сабри-бей, очень образованный и вжливый, водилъ насъ даже въ большую залу съ колоннами и расписнымъ золоченымъ потолкомъ, въ которой Али-паша принималъ иногда парадныя посщенія. «Здсь онъ сидлъ вооруженный, — разсказываютъ люди, — и постители спшили проходить, низко кланяясь, мимо его въ противоположную дверь. Онъ внимательно присматривался къ ихъ движеніямъ, ибо остерегался враговъ и въ толп гостей столь почтенныхъ и преданныхъ съ виду»…

Мн показалъ отецъ издали и ту часть зданія, гд у Али былъ гаремъ. До сихъ поръ на наружной стн видны какія-то грубыя, не ясныя изображенія оружія, знаменъ и какъ будто огонь пылающій и дымъ.

Въ просторномъ жилищ старикъ былъ окруженъ свирпою и отважною дружиной, которая врно охраняла его. Суліотъ православный, янинскій турокъ, приверженный исламу, и арнаутъ, равнодушный ко всякой вр, ему были одинаково дороги, лишь бы вс они молодецки творили грозную волю его.